Выдающийся французский ученый является одним из пяти лауреатов Нобелевской премии – уроженцев Украины. Причем все они – евреи: физиолог Илья Мечников, микробиолог Зельман Ваксман, химик Роальд Хофман, писатель Шмуэль Агнон, физик Жорж Шарпак. И достигли они мирового признания потому, что жили и трудились за пределами царской России, Польши или Советского Союза. Тогдашняя колониальная Украина, став родиной еврейских гениев, не могла дать им полноценного образования и возможности свободного творческого развития, вынуждая искать лучшей доли в иных краях.

Гершеле из Полесья

Гриша (Герш, Георг) Харпак появился на свет 1 августа 1924 г. в полесском селении Дубровица, в далеком прошлом – столице удельного княжества, а в 1920–1930-х гг. – польском местечке Домбровица Волынского воеводства (ныне Ровенская область Украины). Его мама Хана Шапиро, родом из древнего Олевска, стройная смуглая красавица с острым умом, полюбилась голубоглазому блондину Мотлу Харпаку с его спокойным характером. Они поженились и вскоре поселились в уездном центре Сарны, где издавна жила большая семья мужа. Гришин дед держал там небольшую мануфактурную лавку. Правда, "товар этот предназначался для поляков и украинцев; еврейка никогда бы не купила материю в цветочек", вспоминал ученый. Магазин находился на главной улице Веселой, где его дядя смешил жителей анекдотичными историями (возможно, от него Георг и унаследовал остроумие). Отец работал бухгалтером в лесном хозяйстве.

Город Сарны более чем наполовину был еврейским местечком. В семье Харпаков говорили на идише и вполне сносно владели русским языком. Гришу учили Торе, ивриту, малыш тесно общался со сверстниками – украинцами и поляками. Но еврейская община постоянно страдала от дискриминации со стороны польских властей и антисемитизма части населения. И молодая семья Харпаков, настроенная в духе сионизма, решила в 1926 г. искать лучшую жизнь в подмандатной Палестине. Грише было около трех лет, когда родители поселились в Хайфе. Отец стал каменотесом на прокладке дорог в горах. Бегая по пыльным улицам под палящим солнцем, его сын быстро освоил арабский язык, но вскоре заболел воспалением глаз, и при отсутствии гигиены у него возникла угроза слепоты. Через два года, не вынеся тяжких условий, родители решили вернуться в Сарны, тем более что мать ждала второго сына – Андрея.

На первенца Гершеля Хана возлагала большие надежды и, обнаружив в нем особую одаренность, прививала ему интерес к литературе и музыке. Мальчик быстро овладел польским языком и поступил в гимназию с обязательным изучением основ и соблюдением традиций католицизма, которые вызвали в нем внутренний протест. Вместе с тем впоследствии он с теплотой вспоминал свою первую учительницу, которая отнеслась к нему с любовью. Обнаружив познавательные способности ученика, она настоятельно рекомендовала его родителям делать всё для их развития.

Об этом времени ученый вспоминал: "Я родился в месте, где десятки лет велись этнические и революционные баталии между большевиками, анархистами, поляками, и мир наступил, когда большевики были разбиты поляками... Я бы не выжил, может быть, потому что я еврей по происхождению".

В 1931-м Харпаки решили эмигрировать с детьми в Париж, где ранее обосновалась семья родного брата Мотлa. "Счастлив, как Бог во Франции" – эта старая поговорка на идише определила переезд Харпаков в "страну культуры и свободы". Под предлогом посещения Международной колониальной выставки они оформили туристическую визу и поселились во французской столице, переменовав себя в Мориса и Анну Шарпак, а детей – в Жоржа и Андре. Отец сперва устроился курьером и на грузовом трехколесном велосипеде развозил по городу продукты в рестораны, а позже при поддержке брата стал коммерсантом средней руки. Мать строчила белье на швейной машинке.

Жорж с помощью кузины освоил французский язык, поступил в лицей св. Людовика и просиживал в муниципальной библиотеке, глотая сочинения Ж. Верна, В. Гюго и А. Дюма. "Я приехал во Францию в возрасте семи лет и нашел страну, которая стала для меня раем... Мы были бедны, но я не встречал препятствий для поступления в школу... Я открыл для себя одну важную вещь – терпимость к иностранцам, и в этом было богатство Франции. Через год у меня появились друзья-французы... Меня не интересовала наука, меня интересовало всё. Я читал даже Ленина, ибо хотел изменить мир". В 13 лет Жорж присоединился к движению "Красные соколы", "похожему на скаутское, но светскому, социалистическому". В 1938-м, после Мюнхенского соглашения, он покинул это движение и вступил в радикальную организацию "Молодежные общежития".

"Да здравствует свободная Франция!"

Летом 1940-го северную часть Франции оккупировали немцы. Жорж завершал учебу в интернате лицея, где оставался в сравнительной безопасности. Однако скрывать свое происхождение становилось всё труднее. Много лет спустя ученый вспоминал, как одна очаровательная девушка тогда сказала ему: "Ох уж эти евреи – я чую их издалека!". В 1941-м он успешно окончил лицей со степенями бакалавра по философии и естественным наукам. Его мать вместе с Андре, отказавшись носить желтую звезду и спасаясь от облав, в июле 1942-го бежали на юг в зону режима Виши. Отец работал лесорубом в горах Севенн, чтобы остаться незамеченным из-за сильного польского акцента. А Жорж достал фальшивое удостоверение личности на имя Жака Шарпантье, якобы проживающего в Труа, но сам поселился с матерью в Монпелье у Средиземного моря и учился там в лицее Жоффре.

Когда нацисты в ноябре 1942-го оккупировали всю территорию страны, 19-летний Жорж через лицейского друга присоединился к движению Сопротивления, чтобы активно бороться за освобождение Франции. Выполняя обязанности связного, он, благодаря унаследованной от отца "арийской" внешности, свободно перемещался по стране, встречался с франтирерами из сетей коммунистов и голлистов, снабжал их поддельными документами и организовывал явки. А затем по неопытности совершил ошибку и был схвачен французской полицией. Гестапо перехватило секретное сообщение его матери в камеру сыну и арестовало часть подпольщиков. Анна попала в концлагерь Гурс в Пиренеях.

Сперва Жоржа содержали в тюрьме Монпелье. В феврале 1944-го попытка коллективного побега узников провалилась, и 13 его товарищей были расстреляны. А летом 1944-го, после высадки союзников в Нормандии, остальных заключенных депортировали на юг Германии, в Дахау. О происхождении Жоржа никто не догадывался, усвоенный им в лицее немецкий язык сыграл свою роль: в концлагере он часто выполнял функции переводчика. Однажды на минутку прикорнул, облокотившись на лопату. Проходивший мимо офицер дал пинка "саботажнику", а тот спросонья выдал тираду на идише, после чего с трудом успокоил немца.

И еще раз Жоржу повезло оказаться в бригаде заключенных, прокладывавшей летную полосу на аэродроме за пределами лагеря. В Дахау свирепствовала эпидемия тифа, и бригаду перебросили в один из лагерей-спутников, а там 30 апреля 1945-го их освободили американцы. К счастью, вся семья Шарпак пережила Холокост и после войны воссоединилась. Жорж был удостоен нескольких боевых наград и чина лейтенанта. А главное, в 1946-м он наконец получил французское гражданство, хотя прошение о натурализации подавал еще до войны. Правительство предложило польским шахтерам, работавшим в стране, принять подданство Франции, и Жорж использовал эту возможность.

"Физика – требовательная любовница"

Окончив лицей в Монпелье в 1945-м, Шарпак поступил в Парижскую школу горного дела, один из самых престижных технических вузов страны, и через три года получил диплом инженера-горняка. В дальнейшем из всех выгодных предложений он выбрал науку: пошел в докторантуру Национального центра научных исследований (CNRS) и начал работать в лаборатории ядерной физики у самого Фредерика Жолио-Кюри. "Я начал заниматься наукой по-настоящему в 24 года. К тому времени у меня было инженерное образование, я пришел к Жолио-Кюри, и это было благом, потому что там были хорошие научные традиции... У вас есть интуиция, страсть, это был очень важный период в моей жизни. Тогда я научился делать инструменты, потому что в лаборатории у нас их не было, нам приходилось делать их самим... У меня особая связь с физикой по каналу детекторов, ведь я должен был обнаружить частицы".

Тогда же он встретил Доминик Видаль, пленившую его скромной красотой и очаровательной улыбкой. Она на всю жизнь станет его любимой женщиной, матерью троих его детей. И науке он остался пожизненно верным: "Физика напоминает требовательную, а иногда роковую любовницу. Ночью и днем, летом и зимой, утром и вечером она преследует вас, пленит, переполняет и погружает в отчаяние. И вы безумно любите ее и не вольны расстаться с ней хотя бы на день". Позже он размышлял: "История науки сыграла для меня очень важную роль... Наука – это сомнение, это исследование. Это не то, что слишком академично и вам объясняют, что это похоже на чистую логику, которая исходит из компьютера, что не соответствует действительности".

Жолио-Кюри посоветовал Шарпаку заняться ядерной физикой. Темой своего исследования докторант выбрал бета-распад – радиоактивное разделение, обусловленное слабым взаимодействием элементарных частиц и изменяющее заряд ядра на единицу в виде бета-частиц (электрон/позитрон и нейтрино). В 1954 г. он блестяще защитил докторскую диссертацию в Коллеж де Франс и получил должность старшего научного сотрудника CNRS. А через пару лет отправил резюме в Институт ядерных исследований в подмосковной Дубне, надеясь продолжить там свои изыскания, но год безрезультатно прождал визу. На международной конференции доклад Жоржа о новом детекторе частиц привлек внимание Леона Макса Ледермана – американского физика, будущего нобелевского лауреата, открывшего мюонный нейтрино.

В 1959-м Ледерман принял Шарпака на работу в крупнейшую лабораторию физики высоких энергий – Европейский центр ядерных исследований в Швейцарии (CERN). Жорж с женой и детьми обосновался в Женеве. Он принял участие в первом точном измерении магнитного момента мюона и получил серебряную медаль Национального центра научных исследований. Продолжал искать пути совершенствования технологии наблюдения элементарных частиц, значительно ограничивавшей возможности физиков, которые обычно применяли искровую (пузырьковую) камеру – детектор высокозаряженных частиц в виде следов (треков) искровых разрядов в инертном газе. В частности, длительность жизни мюона составляла две миллионных доли секунды, а искровая камера "выдавала" всего сто изображений в секунду. Жорж Шарпак хотел заменить фотографии движения субатомных частиц экраном компьютера и найти способ фиксации этих частиц. Он предложил новый тип детектора –дрейфовую камеру: проволочный, наполненный газом, ионизационный детектор, в котором координата частицы определяется по времени дрейфа электронов в газе от места ионизации до сигнальных анодных проволочек.

В 1968-м ученый сделал свое главное открытие: создал многопроводную пропорциональную "камеру Шарпака" (MWPC). Сам он так объяснял свое революционное открытие далеким от физики лицам: "Это небольшая штуковина 10 на 10 сантиметров, которая принесла мне мировое признание, поскольку соединение этого детектора с компьютером увеличивает скорость сбора информации в миллионы раз". Уникальность его изобретения заключалась и в том, что прибор позволил не только определить величину ионизации, но и установить точные координаты прохождения электронных частиц с помощью компьютерной обработки данных. Шарпак участвовал с ним в экспериментах в Национальной ускорительной лаборатории им. Энрико Ферми (Чикаго). В 1973-м общество французских физиков присудило ему премию Жана Ришара.

Камера Шарпака открыла принципиально новое направление в создании измерительных приборов в ядерной физике, а его общие принципы и технические новации по сей день применяются в ускорителях элементарных частиц, в частности – в Большом адронном коллайдере. Без их использования не обходится ни один эксперимент в области физики высоких энергий. Его детекторы начали широко внедрять также в биологии и медицине, например при обработке изображений человека. Благодаря этому устройству был изменен механизм рентгеновских аппаратов – доза излучения уменьшилась в 10 раз. Кроме того, его разработки позволили НАСА контролировать показатели сердцебиения астронавтов, а также прогнозировать землетрясения. Он часто выезжал за границу с чтением лекций. Традиционными стали Венские международные конференции по проволочным камерам.

На средства от регистрации патентов на свои изобретения Шарпак купил дом в швейцарском Жексе. С 1980 г. он был одновременно адъюнкт-профессором, а с 1984-го – профессором в лаборатории общего электричества Высшей школы фундаментальных исследований физики и химии в Париже, в течение года занимал кафедру им. Жолио-Кюри. Вместе со старшим сыном Ивом создавал новые детекторы частиц для мягкой радиологии на более низких дозах облучения и другие приборы в области биомедицинской визуализации. Разрабатывал детектор, с помощью которого можно исследовать структуру ДНК и изучать раковые опухоли. В мае 1985 г. Шарпак был избран действительным членом Французской академии наук, став одним из крупнейших специалистов в мире в области физики элементарных частиц. В 1989-м был отмечен премией Европейского физического общества в области физики частиц и высоких энергий. В 1991-м после 30 лет работы он уволился из CERN.

А спустя год Жорж Шарпак был удостоен Нобелевской премии по физике "за изобретение и разработку детекторов частиц, в частности мультиэлектродной пропорциональной камеры". Бывший узник Дахау потрясенно стоял рядом с Нобелевским комитетом и королевской семьей. Удивительно скромный, он никак не мог поверить, что это происходит именно с ним. "К моему великому удивлению, в конце 1992 г. физика привела меня в Стокгольм. Нобелевская премия – это Эйнштейн, Нильс Бор или Кюри. Сравнивать себя с ними – не могло быть и речи!" На вопрос, как он планирует распорядиться премиальным миллионом долларов, Шарпак рассеянно ответил, что надеялся купить пару туфель, но теперь вряд ли найдет на это время. И вскоре ученому стали приходить посылки с обувью со всего мира. Он был удостоен почетных докторских степеней университетов Женевы, Брюсселя, Салоник, Оттавы, Коимбры, членства академий наук США, России, Австрии, Португалии, Всемирной академии культур. А в 2007-м стал кавалером французского ордена Почетного легиона.

"Он был щедрым человеком"

Жорж Шарпак не замыкался в науке, его всегда глубоко волновали интересы общества. В юности он вместе с коммунистами сражался за освобождение Франции. "В этом возрасте вы не просто занимаетесь политикой, вы делаете революции. И я прошел всю войну, мне посчастливилось выжить". А после победы он стал членом Компартии, за которую тогда голосовали более четверти французов. Ее считали партией Пикассо и Луи Арагона, Фредерика Жолио-Кюри и Поля Ланжевена. Но Жоржа раздражал культ личности Сталина, и в 1949-м во время съезда демократической молодежи в Берлине он демонстративно не встал, когда зал скандировал имя вождя народов. И вышел из рядов партии в 1956-м, после советского вторжения в Венгрию. Мать, обожавшая Сталина, разорвала партбилет еще раньше – во время "дела врачей". Ее примеру последовал и брат Жоржа, в будущем известный актер и режиссер Андре Шарпак.

Жорж активно боролся за права человека. Резко критикуя коммунистические режимы, он вместе с тем отправлял помощь жителям Северного Вьетнама, страдавшим от налетов американской авиации. Именно Шарпак основал в Женеве "Комитет Юрия Орлова" – в защиту советского физика, первого председателя Московской Хельсинкской группы, приговоренного к семи годам заключения за "антисоветскую агитацию и пропаганду". В 1978-м Шарпак отказался участвовать в международном конгрессе в Дубне в знак протеста против суда над Орловым. Его голос громко звучал и в поддержку других советских диссидентов – А. Сахарова, А. Щаранского, Ж. Медведева, А. Синявского и Ю. Даниэля. Особую горечь вызывал у Жоржа государственный антисемитизм, по сути, узаконивший в Советском Союзе процентную норму при поступлении в вузы. В ходе своих визитов в СССР он собирал сведения о явной дискриминации абитуриентов-евреев.

Выдающийся физик при поддержке Академии наук возглавил крупное движение за обновление преподавания естественных наук в школе, получившее название "Рука в тесте", и написал об этом ряд публицистических книг: "Наука в начальной школе" (1939), "Станьте волшебниками, станьте учеными" (2002), "Ребенок и наука" (2005). Инициатива охватила более трети французских школ и распространилась на многие страны мира. Шарпак был страстным борцом за использование ядерной энергии в мирных целях. Вместе с другими учеными он подписал "Предупреждение человечеству" (1992), в котором говорилось, что люди и природа находятся на траектории столкновения и необходимо изменить управление Землей и жизнью на ней, чтобы избежать огромных человеческих страданий. Он предложил новую единицу измерения радиоактивности – DARI (годовая доза внутреннего излучения). После аварии на Чернобыльской АЭС Шарпак стремился помочь в диагностике облученных, но советская власть демонстративно отказалась от его предложений. В 2009-м он протестовал против стоимости строительства французского экспериментального ядерного реактора, предварительный бюджет которого вырос до 15 млрд €, что поставило под угрозу финансирование "многих гораздо более важных исследований, в том числе для энергетического будущего нашей планеты".

Жорж Шарпак умер 27 сентября 2010 г. В коммюнике Елисейского дворца было сказано: "В Париже в возрасте 86 лет скончался выдающийся ученый – величайший гуманист, чья жизнь и достижения являются примером для нации и всех молодых людей". А близкий друг Жоржа характеризовал его так: "Это был замечательный человек, с большим чувством юмора, правда, немного своеобразным. Он был теплым человеком, обожавшим преподавать. Он любил детей и много времени тратил на встречи с учителями и школьниками. Он был также очень щедрым человеком и много времени отдавал работе на общественных началах".

Дети Шарпака стали известными врачами: эпидемиолог Ив занимал высокие посты во Всемирной организации здравоохранения, биолог Серж возглавляет лабораторию нейрофизиологии в Медицинском университете Парижа, а лауреат ордена Почетного легиона Натали –однa из лучших в мире специалистов по уходу за недоношенными новорожденными.

Во Франции имя Шарпака присвоено Институту биомеханики человека, Центру ядерной медицины, Инновационному фонду, инженерному курсу по микроэлектронике и информационным технологиям в Горной школе Сент-Этьена, десяткам средних школ и целому ряду других учреждений. Швейцарское и французское физические общества регулярно присуждают премию в честь крупнейших ученых Шарпака–Ритца. Украина также высоко чтит память своего великого земляка.

Источник: "Еврейская панорама"