Ференц Гофман, которому было суждено стать известным прозаиком, драматургом и журналистом Эфраимом Кишоном, пришел в этот мир, который он описывал со своим неподражаемым юмором, 23 августа 1924 г. в королевстве Венгрия, управляемом после смерти короля Карла IV регентом вице-адмиралом Миклошем Хорти, поскольку сын короля, кронпринц Отто Австрийский (Габсбург), не смог удержать власть в своих слабых руках.

Израэлит

Семья Гофман мало чем отличалась от множества других ассимилированных еврейских семей, живущих в Будапеште. Говорили на венгерском, ребенку объясняли: "Мы не говорим на испорченном польском, мы же не из Галиции". О происхождении напоминала лишь запись в удостоверении личности - "израэлит", так записывали в королевстве евреев. Через всю жизнь со свойственным ему юмором Кишон пронес воспоминание: "Я был единственным учеником-евреем в классе и предпринимал невероятные усилия, чтобы участвовать в рождественских праздниках".

Однажды среди учеников средних школ организовали конкурс на лучший рассказ. Ференц сказал себе: почему бы и нет. Рассказ сочинил, на конкурс – a в нем участвовали все учебные заведения королевства – послал и стал победителем. А став им, твердо решил стать писателем – другого будущего для себя не представлял.

Он захотел продолжить свое образование в университете, но гимназическая комиссия по распределению без всяких экивоков дала ему понять, что в университет ему, еврею, не попасть и следует искать другие дороги в жизни. Ну, скажем, почему бы не пойти в подмастерья к известному мастеру-ювелиру – уж в этом мы тебе поспособствуем. Талантливый гимназист задумался, почесал переносицу, но деваться было некуда, и он пошел учиться не гуманитарным наукам, а рукоделью.

Высокий, светловолосый, голубоглазый

Германия без единого выстрела оккупировала Венгрию в марте 1944 г. после того, как Гитлеру донесли о закулисных переговорах премьера Каллаи с Советским Союзом о выходе своей страны из войны. Положение евреев и при режиме Хорти было не из легких. Но после того, как операция "Маргарете" (так называлась операция по захвату Венгрии) закончилась, их начали преследовать.

Семья Ференца была вынуждена уйти на нелегальное положение – жила по поддельным документам. Вопрос стоял о выживании, и, чтобы выжить, вспоминал будущий писатель, он готов был принять любую религию, хоть буддизм: "В молодости я абсолютно не выглядел евреем. Высокий, светловолосый и голубоглазый, со вздернутым носом – просто арийский архетип, как его представляла нацистская пропаганда. Экземпляры вроде доктора Геббельса могли только мечтать о такой внешности".

История, как известно, никогда не кончается: заканчивается одна, начинается другая.

Советские войска освободили Будапешт от нацистов в январе 1945 г., нацизм кончился, началось строительство социализма. Многие недовольные новым режимом жители столицы были отправлены на Восток; среди бредущих по зимним дорогам был и молодой Ференц Гофман. Однако до Белоруссии, куда гнали колонны, он не дошел – сумел бежать. Спрятавшись в одном из подвалов, истощенный от недоедания, стал писать свою первую книгу.

Умный еврей

После войны он стал писать юморески и короткие пьесы. Вскоре пришла известность – юмор был востребован уставшими от жизненных передряг венграми.

Гофман устроился литсотрудником в сатирическом журнале "Лудаш Мати". Через некоторое время его назначили заместителем главного редактора. Таким образом он вошел в среднее звено партийно-идеологической номенклатуры Венгрии. Это открывало путь к благам жизни – закрытым распределителям, бесплатным путевкам в дома отдыха и т. д., и т. п. (венгерские коммунисты во многом следовали курсом "старшего брата"). Но работать было нелегко: сатиру власть не любила. А он, как когда-то не жаловал национально-христианскую идеологию старого режима, не принял коммунистическую идеологию нового: относился к обеим с изрядной долей скептицизма и в идеалы, которые считал ложными, не верил.

Александр Крюков, переводчик Кишона, рассказывает, что был еще один фактор, повлиявший на его решение покинуть коммунистическую Венгрию; этим с ним однажды поделился сам писатель: "Дело было в следующем: в 1948 г. руководство советского сатирического еженедельника "Крокодил", одного из печатных органов ЦК КПСС, направило Кишону приглашение приехать в Москву. В свете начинавшейся в СССР и странах-сателлитах антисемитской кампании против "космополитов", а также достаточно насмотревшись на действия местных коммунистов ("меня уже тошнило от них“), Кишон посчитал сигнал из Москвы фактически "приглашением на казнь“. Он принял решение бежать на Запад через Чехословакию, власти которой разрешали выезд евреев. "Я ведь умный еврей, – довольно смеясь, говорил мне сатирик, – поэтому вместо того, чтобы поехать на Восток, я отправился на Запад и сбежал от ваших..."

В 1949 г. через Братиславу и Вену он добрался до Хайфы.

"Такого не бывает. Следующий!"

В Хайфе, как вспоминал новый репатриант, чиновник "Сохнута" с печальными глазами спросил: "Имя? Фамилия?" Он ответил: "Кишхонт Ференц". "Что из этого фамилия?" – поинтересовался тот, от кого зависело, пропустить ли его в Эрец-Исраэль. Он опять ответил: "Кишхонт". "Кишон", – твердо сказал служащий и записал имя справа налево. Новый репатриант пытался протестовать: "Не Кишон, а Кишхонт!", но дальше произошло следующее: "Старик посмотрел на меня в изумлении: „Зачем?“ и в итоге написал в бланке "Эфраим“. – "Не Эфраим! – пытался возражать я. – Ференц!“ – "Такого не бывает. Следующий!".

Так появился Эфраим Кишон. В прямом и переносном смыслах. "Я родился в Венгрии в 1924 г. и переродился в 1949 г. в Израиле", – скажет он спустя много лет, yже завоевав мировую славу. А свой рассказ о первом дне в Израиле он закончит так: "Похоже, что именно в эту минуту мы с государством начали писать юморески вместе. После такого начала остановиться уже было просто невозможно".

Новая жизнь

Как и все олим, он начал с изучения языка. Язык был тяжел и труден, всё время хотелось перейти на родной венгерский. Но он не хотел замыкаться в сообществе таких же, как и он, евреев из Пешта – хотел стать полноценным израильтянином. И тем более продолжать писать, но на иврите – для Израиля. И всё у него получится, и не только для вновь обретенной родины – для всего мира. Его книги будут переведены на все основные языки – английский, французский, немецкий – и будут хорошо продаваться в странах Европы.

Он поселился в кибуце Кфар-Хачорес, который основали участники молодежного сионистского движения "Гордония" неподалеку от священного для христиан Назарета, в поте лица своего работал под палящим солнцем и рабочим, и конюхом, и электриком, а когда было надо – не гнушался убирать уборные. Можно сказать, почувствовал жизнь со всех сторон. И в тоже время находил время (вот такая тавтология) для сотрудничества с газетой на венгерском языке "Új Kelet" ("Новый Восток"), издававшейся в Тель-Авиве с 1948 г.

Через два года Кишон знал язык настолько хорошо, что смог вести ежедневную колонку для газеты "Маарив", которую возглавлял выходец из Германии Эзра Карлебах, один из ведущих журналистов Израиля. Это было признанием: ивритом он овладел настолько, что может писать для одной из лучших газет Израиля.

Как распознать еврея (прямая речь)

Я где-то прочитал, что наши юристы никак не определят – кто же может считаться евреем по закону. И тут я вспомнил, что гои всегда безошибочно распознают еврея, – кто их разберет, этих гоев, – знать, шестое чувство у них такое своеобычное.

Помню, как-то раз, еще до переезда в Израиль, сидел я в маленьком ресторанчике и ел капусту. Было мне тогда не очень уютно, поскольку жил я по фальшивым документам, выдавая себя за христианина. И вдруг подходит ко мне нацистский офицер (события происходят в оккупированной Венгрии. – Ю. К.) и говорит: "А ведь ты, мерзавец, еврей!"

Ситуация, прямо скажем, радости мне не доставила. "Уважаемый господин ошибается, – отвечаю я, – да и вообще, как вам такое могло прийти в голову, ведь у меня курносый нос и светлые волосы?!" – "А потому, что ты, сволочь, капусту сахаром посыпаешь!" – объяснил фашист.

Не сносить бы мне головы, не успей я рассказать ему, что в юности слишком часто общался с евреями… и под их пагубным влиянием набрался дурных привычек. Пример весьма показательный, однако вряд ли в закон о гражданстве можно внести определение типа: "Евреем считается каждый, кто ест капусту с сахаром". Но ведь этим всё не исчерпывается! Например, если на вопрос: "На улице жарко?" человек отвечает: "Не холодно", я сразу понимаю, что наткнулся на еврея. Или если, допустим, войдя в лавочку, спрашиваю: "Есть ли сыр?", а хозяин в ответ: "Какой такой сыр, любезнейший?!", я уверенно говорю: "Завесьте полкило", и он, как вы понимаете, взвешивает... И в этом случае национальность лавочника не вызывает никаких сомнений (как, впрочем, и моя собственная).

Как-то я обратился по этому вопросу к господину Пашутману (русский аналог фамилии Простаков. – Ю. К.): "Послушайте, как я могу знать, что вы еврей?" – "Послушайте, – отвечает он, – а зачем вам знать, еврей ли я?.."

Вот почему нет никаких сомнений, что Пашутман действительно еврей.

А вот и окончательное определение, которое я предлагаю для закона о гражданстве: "Еврей – это любой, кто не прочь быть евреем".

"Да, я не сабра…"

Долгие годы израильская элита Кишона не замечала, и только в 2002 г., после десятилетий упорного игнорирования, он был удостоен Премии Государства Израиль в категории "Дело жизни" – за вклад в культуру Израиля.

"Едиот ахронот", одна из самых крупных газет страны, откликнулась на это событие статьей "Счастливый и грустный год Эфраима Кишона". Почему счастливый – понятно, почему грустный – в тот год умерла его любимая жена Сара. "В этом вся судьба Кишона. Когда изредка, словно перепутав адрес, к нему приходит счастье, рядом всегда шествует несчастье", – замечали авторы и дальше рассказывали эпизод из его жизни. Дело происходило за год до получения награды. Актер Хаим Тополь попросил книгу с автографом для знакомой актрисы. У Кишона книги не оказалось (дело происходило в кафе "Рица" в Иерусалиме). Тополь предложил заглянуть в ближайший книжный. Кишон саркастически улыбнулся: "Уже много лет мои книги не продаются в израильских магазинах". Хаим не поверил. Зайдя в магазин, он попросил у продавщицы какую-нибудь из его книг. "Кишон? – удивилась продавщица. – Мы такого не держим".

Друзья вернулись в кафе ни с чем. "Хаимке, пойми, – пытался успокоить друга Эфраим. – Ничего тут не изменишь. Я никогда не стану в Израиле знаменитым. Меня здесь словно похоронили. Однажды мою кандидатуру выдвигали на Нобелевскую премию по литературе – а в Израиле об этом ни слова, заговор молчания. Я написал 45 книг, но за последние 20 лет не было опубликовано ни одной рецензии. Придется с этим смириться. Есть другие вещи, за которые необходимо бороться".

Все изменилось после премии: издательство "Едиот ахронот" переиздало сборник его рассказов "Семейная книга", который возглавил список бестселлеров. Премией Кишона наградили в апреле, а уже в августе его избрали "человеком года" в номинации "Литература".

Кишон на этом празднике жизни отозвался таким спичем: "Меня всегда страшно задевал бойкот, объявленный мне израильскими средствами массовой информации... Приятно, когда тебя знают во всём мире, считают одним из величайших сатириков всех времен и народов, но ведь я израильтянин, не меньший, чем, скажем, Йоси Сарид (журналист, политик, депутат Кнессета. – Ю. К.). Я пережил Катастрофу и прекрасно знаю, что значит быть евреем. Но вышло так, что повсюду меня считают евреем, за исключением Израиля, а ведь на еврействе, по идее, зиждется всё наше государство". Но несмотря на обиду, звучавшую в этих словах, добавил: "Я рад, что слава нашла меня при жизни. Только жаль, что со мной уже нет Сары".

И, после некоторого раздумья, продолжил: "Да, я не сабра. Но я и не венгр, хотя и родился в Будапеште. Я не англичанин и не американец, хотя свободно говорю по-английски. Я не швейцарец и не немец, хотя постоянно проживаю в Швейцарии и часто выступаю и издаю свои книги миллионными тиражами в Германии. Я меньший космополит, чем кто бы то ни было. Я израильтянин, еврей и больше никто".

Благодаря Арафату

Когда он услышал о премии, первая мысль, которая пришла в голову: это ошибка. Он всю жизнь считал, что признание приходит после смерти, а он-то вполне живой. Но когда новость появилась во всех газетах, убедился: да, наградили именно его.

В обществе заговорили о его "триумфальном возвращении", но он не уходил из израильской литературы и поэтому в нее не возвращался. Возвращение совершило израильское общество: он не изменился, не поддался ни политическим, ни литературным новым веяниям – как был юмористом, так им и остался. Это люди вокруг изменились: заметили то, что раньше не замечали.

Кишон не был бы сатириком, если бы на вопрос одного из журналистов, кому он более всего обязан получением Премии Израиля, не ответил в своем – типично кишоновском – духе: "Арафату. Если бы он принял предложения Эхуда Барака (имеется в виду его согласие на переговорах в Кемп-Дэвиде в 2000 г. выселить с территории Иудеи и Самарии тысячи евреев-поселенцев и отдать арабам большую часть этих земель. – Ю. К.), премию ни за что бы не присудили такому националисту, как я".

"Писателем становишься только после смерти"

Однажды он сказал: "Я не писатель, я юморист; писателем становишься только после своей смерти". Пройдя путь, как заметил другой переводчик произведений Кишона на русский язык Марьян Беленький (тот самый, "отец" Тети Сони, сценическую жизнь в которую вдохнула Клара Новикова. – Ред.), от мытья туалетов к мировой славе. Можно, конечно, оценить юмор Кишона, но он ошибался: юморист Эфраим Кишон, написав за свою жизнь не один десяток книг, стал писателем при жизни. И дело не в количестве написанного и изданного – дело, как говорится, в качестве.

Иначе бы его сочинения "Козлы отпущения", "Лиса в курятнике", "...А что будем делать после обеда? (сатирические рассказы о маленькой стране)", "Кишон для гурманов", "Скажи "Шалом", "Семейная книга" и множество других не переводились с иврита на другие языки и не имели такого успеха, как имели в Европе и даже в далекой от еврейской жизни и менталитета Азии, где корейцы и японцы открыли с помощью Кишона этот мир, зачастую разгадываемый вплоть до нашего времени и так не понимаемый многими.

Его книги, издававшиеся в стране на протяжении многих лет огромными тиражами, возглавляли списки переводов израильской литературы на другие языки. Недаром он получил премию Союза экспортеров Израиля.

А еще были пьесы "Ктуба", "Выйми штеккер, чайник закипел", "Эй, Джульетта!", которые ставились не только в Израиле, но и во Франции, Норвегии, Чехии и даже на Филиппинах. Казалось бы, перефразируя Шекспира, что им Гекуба, что они Гекубе, ан нет – кишоновская "Джульетта" была поставлена в 60 странах мира, войдя в список самых популярных пьес мирового репертуара.

Апропо… На русском языке (пер. М. Беленького) она шла в Израиле, в Украине и даже в далеком городе Тара Омской области (вы когда-нибудь слышали об этом русском городе? Я нет. – Ю. К.), а на немецком под названием "Es war die Lerche" была поставлена более чем в 100 театрах Германии, Австрии, Швейцарии.

А еще было кино, причем Кишон сам снимал картины по свои сценариям. В 1964 г. – самый противоречивый фильм "Салах Шабати" (номинировался на "Оскар"), в котором рассказал о судьбе репатрианта из Марокко в Израиле; в 1967 г. снял "Эрвинкy", комическую историю о мошеннике, задумавшем аферу по ограблению заведений, продающих лотерейные билеты в Тель-Авиве; в 1969 г. – абсурдный "Канал Блаумильх", в котором сбежавший из психиатрической больницы Блаумильх в центре Тель-Авива начинает рыть канал, а полиция ему не то что не препятствует, а напротив – помогает, полагая что он действует по поручению муниципалитета; в 1971 г. – фильм "Полицейский Азулай" (удостоен трех призов "Золотой глобус", присуждаемых гильдией кинокритиков Голливуда) про доброго полицейского Авраама, жалеющего преступивших закон; в 1978 г. – "Лисy в курятнике", едкую сатиру на бюрократию в Израиле.

Эфраим Кишон умер в кантоне Аппенцелль в Швейцарии, куда переехал из Тель-Авива весной 1981 г. В свою страну он вернулся после смерти, где и был похоронен в январе 2005 г.

Эта моя страна (прямая речь)

Эта страна настолько маленькая, что на карте мира нет места, чтобы написать ее название внутри.

Это – единственная страна в мире, созданная на средства налогоплательщиков из-за границы.

Это страна неограниченных границ.

Это – самая тесная страна в мире. Настолько тесная, что нередко натирает до крови.

Это страна, в которой матери учат ее язык от своих детей.

Это страна, в которой отцы ели кислый виноград, но зубы у детей – в прекрасном состоянии.

Это страна, в которой пишут на иврите, читают по-английски, говорят по-русски, ругаются по-арабски.

Это страна, где у каждого гражданина есть право высказать свое мнение, но нет закона, обязывающего выслушать собеседника.

Это самая прогрессивная страна Ближнего Востока – благодаря арабам.

Это страна, где все капиталы сосредоточены в руках евреев – ко всеобщему сожалению.

Это страна, где религия отделилась от государства и где с тех пор властвует только религия.

Это страна, в которой есть место для атомного реактора, но нет места для парковки машины.

Это страна, в которой каждый младенец имеет право выбрать политическое движение своего отца.

Это страна выборов без выбора.

Это страна, которая является неотделимой частью ее профсоюзов.

Это страна, которая сумела преодолеть арабский бойкот, но не забастовку учителей.

Это страна, в которой никто не хочет работать. Поэтому здесь строят город за три дня – и отдыхают до конца недели.

Это страна, которая производит меньше, чем потребляет, но с голоду здесь еще никто не умер.

Это страна, в которой не надеются на чудо, а просто вводят его в план.

Это страна, которая находится в постоянной опасности, но где самые страшные враги – это соседи сверху.

Это страна, где каждый человек – солдат, но каждый солдат – человек.
Это – единственная в мире страна, где я чувствую себя дома.

Это – моя страна.

Выдающийся спектакль

В 1953 г. в театре "Габима" впервые была поставлена его пьеса "Слава бежит впереди него". Спектакль идет по сегодняшний день. "Габима" (очевидно, для незнающих) уточняет: это выдающийся спектакль театра по сатирической пьесе известного драматурга и писателя Эфраима Кишона, которого по праву считают классиком израильской литературы. Что соответствует истине: и спектакль выдающийся, и автор – классик. И слава, не останавливаясь, продолжает бежать.

Желающим посмотреть это яркое зрелище касса сообщает, что продает билеты для пенсионеров по 110 шекелей вместо 120 (50% по закону). А также о том, что скидки действительны на момент продажи и могут быть отозваны в любой момент по решению организатора… Думаю, если бы автор мог прочитать это объявление, оно бы его изрядно повеселило. Но ничего не поделаешь – это его страна…

Источник: "Еврейская панорама"