Интервью с председателем комиссии Кнессета по иностранным делам и обороне Юлием Эдельштейном.

Эфир 9 канала от 22 августа 2024 года. 

Карина Рубинштейн: К нам в студии присоединился еще один гость. Встречайте: сегодня с нами депутат от правящей партии "Ликуд" Юлий Эдельштейн, глава комиссии по иностранным делам и обороне.

Добрый вечер, Юлий. Спасибо, что приехали.

Юлий Эдельштейн: Добрый вечер, Карина.

Карина Рубинштейн: Итак, давайте начнем с ситуации на севере. Ведь сегодня эскалация, хотя, к счастью, еще не достигла своего пика. 50 ракет, как сказал наш военный корреспондент, конечно же, не максимум, на который способна "Хизбалла". Однако расширяется постоянно территория: на этот раз под ударом Кацрин. Там пострадали мирные жители, были прямые попадания в дома. Люди не успели укрыться, сирена не дала достаточно времени для того, чтобы спрятаться. И все равно мы понимаем, что это еще не "красная линия". Что может быть еще? И какие ваши мысли по поводу дальнейших действий?

Юлий Эдельштейн: Во-первых, я не думаю, что нужно было приглашать меня в студию, чтобы я сказал, что ситуация недопустимая и что пора положить ей конец. Единственное, что можно здесь добавить, — это то, что атаки "Хизбаллы" вчера и сегодня были мотивированы тем, что ЦАХАЛ доказал "Хизбалле", что у него есть достаточное количество целей в Ливане. Мы умеем находить и уничтожать архитеррористов "Хизбаллы", их склады оружия и другие важные объекты. Поэтому "Хизбалла" сейчас нервничает: с одной стороны, они не хотят войны, с другой стороны, понимают, что не могут оставить без ответа такие действия ЦАХАЛа.

Вчера я был на севере, встречался с мэрами, жителями и представителями службы тыла. Понимаю, что ситуация непростая и все готовятся к худшим сценариям. Я очень надеюсь, что в ближайшее время нам удастся положить конец этой ситуации и вернуть жителей в их дома. Но это осложняется тем, что мы еще не закончили операцию в Газе. Нам придется, вероятно, воевать на двух фронтах. Однако если мы планируем действия, то лучше сначала закончить операцию в Газе, лишив ХАМАС их военных и гражданских возможностей, а потом уже заняться севером.

Карина Рубинштейн: Вы говорите, что удастся разрешить ситуацию на севере дипломатическим путем. Вы ставите больше на дипломатическое решение конфликта или на военное?

Юлий Эдельштейн: Я не исключаю полностью дипломатический вариант — в нем есть много заинтересованных сторон, но я меньше в него верю. Очень трудно будет объяснить жителям, что достаточно подписать международные соглашения, чтобы они вернулись в свои дома. Если такой дипломатический путь будет рассматриваться, то должны быть очень жесткие меры контроля, потому что мы уже видели, что произошло с резолюцией 1701, когда "Хизбалла" вернулась к нашим границам, окопалась и вооружилась.

Карина Рубинштейн: Но в риторике нашего правительства все еще звучат ссылки на эту резолюцию. Какой в этом смысл, если ее изначально никто не придерживался?

Юлий Эдельштейн: Это действительно так. Даже если бы резолюция 1701 была вновь предложена, на сей раз ее нужно контролировать и строго соблюдать. Однако, честно говоря, я в это меньше верю. Мне кажется, ситуация уже слишком запущена, чтобы решить ее только подписанием бумаг.

Карина Рубинштейн: Если будет подписана другая бумага — сделка по возвращению заложников — "Хизбалла" заявила, что если в Газе наступит прекращение огня, они тоже прекратят атаки на Израиль. Верите ли вы в такое развитие событий?

Юлий Эдельштейн: "Хизбалла" может сказать, что больше не стреляет, но вопрос в том, должен ли Израиль просто принять это и считать их теперь друзьями. Мы не должны давать им возможность заканчивать военные действия, когда им это удобно. У ЦАХАЛа есть возможности наносить болезненные удары по "Хизбалле", и я не уверен, что мы должны сразу соглашаться с их заявлениями.

Карина Рубинштейн: Как глава комиссии по иностранным делам и обороне, вы, вероятно, знаете, что раньше у нашей армии была возможность наносить подобные удары, но мы этого не делали, чтобы не быть инициаторами. Готовы ли мы сегодня продолжать мстить за погибших на севере, даже если "Хизбалла" поднимет лапки?

Юлий Эдельштейн: Армии нельзя ставить задачу "отомстить". Армия должна получать конкретные задачи. Например, можно армии поставить задачу не дать "Хизбалле" вернуться к ситуации, когда мы знаем, что они вооружаются и вооружаются, но говорим: "Ну, тишина, смотрите, как хорошо все на севере. Мы все ездим в цимеры, прекрасно отдыхаем, жители довольны. Давайте не будем обострять ситуацию". Если нам не удастся, нам, политическому руководству прежде всего, изменить подход и не перестанем воспринимать временное спокойствие как идеальную ситуацию, значит, мы не выучили никаких уроков из 7 октября.

<...>

Карина Рубинштейн: Мы сегодня так много говорим о министрах, которые занимаются не своими делами, словно и в транспорте у нас все в порядке, и больше некому было возглавить. Понятно, что Мири Регев — генерал в запасе, и тут хоть какая-то логика прослеживается, но мало кто из пострадавших в этой трагедии вообще считает, что такая церемония нужна. Как вы к ней относитесь?

Юлий Эдельштейн: Во-первых, я слышу голоса и, конечно же, не могу осуждать эти голоса. Это представители жителей юга страны, региона — то, что называется Отеф Аза (районы на границе с сектором Газа - прим. ред.), кибуцы, которые говорят, что не собираются принимать участие в этой церемонии. Также семьи похищенных и погибших. Надо будет взвесить, я думаю, правительству, что и как они с этим делают. Насчет Регев — единственное, что я могу сказать, — это что она, по-моему, официально ответственна за государственные церемонии, так что это не отделено от ее обязанностей. Но при этом, еще раз говорю, насильно мил не будешь. Правительству, я думаю, надо взвесить, если такая волна есть и люди говорят, что нам не нужна сейчас церемония, может быть, стоит подумать еще раз.

Карина Рубинштейн: Ведь одна из главных претензий заключается в том, что Мири Регев — часть правительства, которое привело к трагедии 7 октября. Соответственно, если наше правительство и государство не могут организовать комиссию по расследованию провала, то почему у правительства находится время и 6 миллионов шекелей (свободных, подчеркну) в момент, когда у нас не принят бюджет на следующий военный год, чтобы проводить государственную церемонию?

Юлий Эдельштейн: Опять же, давайте говорить честно. Если бы правительство не решало о проведении никакой церемонии, то нашлись бы голоса, которые бы сказали: "Конечно, им наплевать, они забыли или они боятся появиться на публике". То есть куда ни кинь, как известно. По поводу комиссии по расследованию я вам скажу так: я уже в течение очень многих месяцев говорю совершенно открыто, что надо создавать государственную комиссию по расследованию. Я говорю это как председатель комиссии по иностранным делам и обороне, потому что только такой комиссии я буду готов предоставить протоколы заседаний. Все остальное — правительственные, парламентские — меня не касается. И понятно, что они не смогут получить никакие протоколы, а без этого какое может быть расследование? Поэтому такую комиссию надо создавать.

Если бы правительство хотело ее создать, но считало бы, что, может быть, сейчас, пока еще интенсивные военные действия продолжаются, это не время, то можно было принять решение и сказать: "Да, создается такая комиссия, она создастся в тот день, когда мы, я не знаю, отменим приказ номер восемь о призыве резервистов и отменим чрезвычайное положение в тылу". В этот день будет создана такая комиссия. К сожалению, этого не произошло, я очень надеюсь, что мои коллеги меня услышат. Мне кажется, что это просто нездоровая ситуация. Так ведут себя те, кто как будто бы боится этой комиссии. Те, кому нечего бояться, должны такую комиссию создавать.

Карина Рубинштейн: И последний вопрос, если позволите, про интенсивность боевых действий. Все чаще в этой студии звучит мнение, что все меньше похоже на войну и все больше на специальные военные операции. Хотя военное положение, как вы правильно сказали, отменено не было. Наша экономика продолжает страдать, и при этом как будто бы правительство затягивает войну на юге, не приходит к соглашению, как будто у заложников есть слишком много времени, а север можно откладывать, как бюджет, на следующий год.

Юлий Эдельштейн: Во-первых, я должен сказать, что наш комитет по иностранным делам и обороне принял решение о том, что вся страна — это фронт, и мы потребовали изменений. Правительство внесло изменения. Сейчас есть определенные районы, которые называются красными зонами, а другие районы зеленые на карте, и только такие решения мы утверждаем. Во-вторых, я не думаю, что кто-то затягивает военные действия. Я должен вам сказать, что есть очень хорошая индикация. Если несколько месяцев назад и я, и другие члены комиссии получали сообщения от ребят, которые находятся в Газе: солдат, офицеров срочной службы, резервистов, — что ничего не происходит, что они там сидят, нет серьезных военных действий и так далее, то последние пару месяцев такие сообщения практически не приходят. Есть серьезные военные действия. Мы видим, что армия делает в Рафиахе и в Хан-Юнисе, и надо снять шляпу перед солдатами и офицерами за ту работу, которую они там провели. Недаром ХАМАС вдруг решил поговорить о возможности сделки. Это не потому что у них положительное настроение, а по одной простой причине: ХАМАС потерял практически все свое окружение, всех лидеров террористов ХАМАСа.

Поэтому недели назад они были готовы с нами говорить, потом оптимизм и у Блинкена, и у нас начал рассеиваться и снова улетучился. Во-первых, это не удивляет по двум причинам. Во-первых, потому что мы имеем дело с ХАМАСом. Понятно, что ХАМАС будет выпивать нам всю кровь капля по капле, особенно семьям заложников, пока не придет к какому-то соглашению. Во-вторых, мы такие болтуны, что ХАМАС просто ждет, чтобы мы ему еще подбросили информации. Каждый день можно сесть у телевизора и послушать, кто за что в переговорах, на чем надо настаивать, на чем не надо настаивать, надо уступить или не надо уступать, атаки друг на друга, что да, что не умеют вести переговоры. Я вам скажу сейчас не потому, что это такая красивая фраза и я хочу вас впечатлить, а потому что я действительно знаю это из документов, которые я читаю: 99% разведданных ХАМАСа — это информация из израильской прессы. То есть им не нужно посылать шпионов, прослушивать наши телефоны. Нужно просто сесть возле телевизора и послушать израильские каналы, и ты получаешь всю информацию. Поэтому в таких условиях меня абсолютно не удивляет, что ХАМАС ужесточает позиции. Я очень надеюсь, что наша группа на переговорах, которую я знаю, с которыми я встречаюсь, придет к желаемым результатам.

Карина Рубинштейн: Спасибо огромное, Юлий, за эту честную беседу и за такие интересные инсайты о том, откуда ХАМАС черпает всю информацию. Юлий Эдельштейн был у нас в гостях.

Интервью публикуется в сокращенном виде, полную версию смотрите на YouTube-канале: