История уничтожения в 2007 году израильской авиацией строящегося атомного реактора в сирийском Аль-Кибаре, кажется, известна во всех мелочах. Или - не во всех? В любом случае, послушать рассказ человека, интимно знакомого с этой историей с первого и до последнего дня, очень интересно. Особенно, если этот человек был Главным директором в NSC (National Security Council) в Белом доме, важным сотрудником Госдепартамента и помощником заместителя министра Обороны, а в 2007 году - одним из главных советников Президента Буша по национальной безопасности, отвечающим за Ближний Восток. Поводом для его рассказа стала выпущенная только что главным редактором Jerusalem Post Яаковом Кацем книга Shadow Strike: Inside Secret Mission to Eliminate Syrian Nuclear Power (320 страниц о том, как израильтяне узнали о реакторе, о дипломатической игре между Иерусалимом и Вашингтоном, о планировании и реализации уничтожения реактора, о международных последствиях).

Этого человека зовут Майкл Доран (Michael Doran) и в своей рецензии на книгу он с самого начала пишет, что “его (Каца) рассказ не только очаровательный, но точный в деталях и суждениях”.

Поскольку, как мне кажется, читателю интересна сама история, а не то, что сказал в книге Кац и как это прокомментировал Доран, то я попытаюсь из “диалога” двух авторов создать что-то вроде результирующей общей картины.

В этой истории два главных героя - израильский Премьер-министр Эхуд Ольмерт и американский Президент Джордж Буш мл. Где-то в середине рецензии Доран пишет: Несколько лет назад я спросил друга, высокопоставленного офицера Моссада, кого из израильских лидеров он уважает больше других? Его ответ - “Эхуда Ольмерта” - удивил меня, и я спросил, почему?

“Ольмерт всегда предпочитал действия, приходил к ясным решениям очень быстро, и был честен в признании ответственности за результат…. Когда дело касалось операций Моссада, Ольмерт никогда не играл в привычные для других “игры”. Мы привыкли, что когда речь идет об утверждении операций, остальные израильские лидеры всегда тянут с решением, маневрируют, разрабатывают схемы, по которым успех будут приписывать себе, а неуспех - другим”.

Интересное заявление само по себе, но посмотрим как вели себя лидеры двух стран в отдельном весьма непростом эпизоде истории.

История начинается в необозначенный день в апреле 2007, когда Ольмерт послал в Вашингтон главу Моссада Меира Дагана со срочной оперативной информацией о том, что по данным разведки сирийский диктатор Башар-аль-Асад с помощью Северной Кореи в дальнем углу страны строит секретный атомный реактор. Ольмерт через Дагана передал Бушу мнение израильтян, что реактор должен быть уничтожен немедленно, так как через несколько месяцев он будет загружен топливом и его уничтожение станет невозможным по экологическим соображениям. Ольмерт предпочитал, чтобы реактор разбомбили американцы, но если у них есть причины отказаться, то Израиль просит дать зеленый свет самим израильтянам.

Буш перезвонил через три месяца и буквально ошарашил Ольмерта ответом. Америка не только не будет бомбить реактор, но возражает против любых агрессивных акций Израиля. План Буша, от которого Израиль не должен и не может отказаться, следующий: завтра в Израиль вылетает Госсекретарь Конди Райс; она вместе с Ольмертом соберут пресс-конференцию и сообщат миру о строительстве реактора в аль-Кибаре, после чего потребуют рассмотрения этого вопроса в Интернациональном Агентстве по Атомной Энергии и в ООН.

В Белом доме включили красный свет светофора.

Как ни придумывай утешительные оправдания и возможные варианты развития событий, но это был гарантированный путь к сохранению реактора. Ольмерт понял это не хуже нас и его ответ, в свою очередь, был неприятен Бушу.

“Я понимаю ваши основания и логику решения. Но, пожалуйста, не забудьте, что решающая ответственность за безопасность государства Израиль лежит на моих плечах, и я сделаю то, что должно быть сделано - и поверьте мне, я уничтожу этот реактор”.

Буша слишком часто обвиняют в медлительности, заторможенности и прочих отрицательных качествах для лидера великой страны. Многие считают это истинной, другие - удобной маской. Во всяком случае, в разговоре с Ольмертом Бушу не понадобилось слишком много времени, чтобы после недолгого молчания ответить:

“Хорошо, мы не будем вам мешать. Пресс-конференции с Райс не будет”.

Я вернусь к происходящему весной и летом 2007 года в Израиле, а пока о том, как раскладывались карты в Вашингтоне.

Новость о строящемся реакторе была передана по соответствующим каналам в Вашингтон ещё до миссии Дагана. За неделю до отлета Дагана в Иерусалим прилетел министр обороны США Роберт Гейтс. Ольмерт не очень ценил поддержку Израиля Гейтсом, но не хотел его персонально уязвить, скрыв детали сообщения, готовящегося для Буша. По инструкции Ольмерта Гейтса проинформировали в полном объеме, но сделали это так, чтобы “новость” о реакторе не прозвучала как самая главная и важная для израильтян. Добавив в конце, что только через неделю израильская разведка составит полное представление о ситуации и вот тогда Даген полетит в США, чтобы проинформировать Президента, ЦРУ и Пентагон во всех деталях.

Решение поделиться информацией с американцами было очень рискованным. Доран пишет, что ко времени самой атаки реактора около 2000 человек в Израиле и США знали о готовящейся операции. Достаточно было одному из них проговориться или слить информацию прессе - и на операции можно было поставить крест. Как сказал Майкл Хайден - директор ЦРУ:

“Ассад мгновенно разместит детский сад в аль-Кабире, после чего военная операция станет невозможной”.

Другим важным поводом для сомнения был вопрос американского политического влияния на внутренние израильские решения. Общим местом в политических верхах Израиля было представление о том, что узнав об израильских планах, американцы будут давить по всем фронтам противодействуя “агрессивности” израильтян и стремиться уменьшить негативные последствия для самих себя. Но урок уничтожения иракского реактора “Озирак” в 1981 году был хорошо усвоен в Иерусалиме. Тогда Бегин избрал другой путь - уничтожить реактор не сообщив ничего заранее Администрации Рейгана. Несмотря на полный успех операции, Рейган и его приближенные были в ярости. Передача современных самолетов в Израиль была приостановлена и США поддержали Резолюцию ООН резко осуждающую Израиль “за явное нарушение Хартии ООН и международных норм”. Что, кстати, не отразилось на поведении и позиции Бегина, который объявил результат атаки “огромной победой… и прецедентом для всех будущих правительств Израиля”.

Ольмерт не был догматиком и выбрал другой путь, впрочем, тоже рискованный: попытка создания временных альянсов с американской Администрацией по очень сложным частным вопросам, чтобы не обижать американцев и не повредить постоянному альянсу по широкому спектру более важных общих вопросов с этим и последующими американскими правительствами.

И очень скоро, благодаря такой тактике, красный свет в американском светофоре сменился на мелькающий желтый.

2007 год был очень плохим для Буша. Его рейтинг был очень низким, его критиковали за всё, но больше всего - за проваленную войну в Ираке и явно неудачную войну в Афганистане. Поводом для войны в Ираке, напомню, была разведывательная информацию американских спецслужб о якобы продвинутой программе Саддама Хусейна по созданию атомной бомбы. Что никогда достаточно убедительно не было подтверждено в ходе самой войны. Как это обычно бывает в бюрократических структурах, ЦРУ и другие “спецслужбы”, прикрывая собственный зад, вовсю сваливали вину на Президента. Спецслужбы считали, что Буш начал войну из политических соображений, в спешке, а неудачи удобно сваливал на плохую работу разведки Отношения между ними были натянутыми. Общество, в свою очередь, опять вспомнило (где оно было в начале войны?) о “врожденной американской глупости” ведения войн за тридевять земель, особенно в “диких” нехристианских странах. Начинать еще одну непопулярную войну с исламским государством никак не входило в планы Буша. Тем более, что как и в случае иракской войны поводом были секретные разведывательные данные о как бы еще одной атомной программе. На этот раз разведданные еще и чужого государства.

ЦРУ делало всё возможное, чтобы в этот раз иметь как можно меньше отношения к проблеме сирийского реактора. В середине июня Буш собрал решающее совещание всех вовлеченных и ближайших советников. Вопросов было два: можно ли верить израильской разведке и что делать, если их данные подтвердятся? Главным докладчиком был директор ЦРУ. Он разбил свой ответ на первый вопрос на четыре части. И дал по каждой ответ:

1. Строится ли в аль-Кабире атомный реактор? Ответ - да, строится.

2. Кто строит? Ответ - Северная Корея.

3. Как долго? Ответ - Сирия и Северная Корея кооперируются в этом вопросе уже около 10 лет.

4. Часть ли это программы по созданию атомной бомбы? Ответ - очень похоже.

“Очень похоже”, но ЦРУ не может со стопроцентной уверенностью утверждать, что этот реактор - прямая ступенька к атомной бомбе. То есть, неопределенный ответ на четвертый вопрос зачеркивал всю определенность первых трех. И в таком ответе на четвертый вопрос трудно обвинять ЦРУ. Дело в том, что ни израильтяне, ни американцы не смогли найти ДРУГИХ составляющих программы по созданию атомного оружия в Сирии. Без нахождения следов создания самих боеголовок или любого другого доказательства изготовления бомбы, Майкл Хайден оценил возможную вероятность её создания как “маловероятную”. Каждый из участников совещания понял смысл и тяжесть этой оценки.

“Война в Ираке и, прежде всего, ошибки в оценке иракской угрозы спецслужбами, из-за которых она началась, давила на плечи всех в комнате подобно подвешенному над головой камню”…

Никто не хотел во второй раз дать зеленый свет войне, основанной на угрозе, которую ЦРУ считает “маловероятной”.

Никто, за одним исключением - Дика Чейни, вице-президента США.

У Чейни были свои соображения и свой личный опыт.

Из соображений куда более - для него - важных, чем локальные израильские, он считал, что после официального заявления Президента в октябре 2006 по поводу испытания атомной бомбы в Северной Корее у США нет другого варианта, кроме как ответить военной акцией. Буш же в октябре сказал следующее: “Любая передача элементов ядерного оружия или соответствующих материалов Северной Кореей другим государствам или негосударственным организациям будет рассматриваться как смертельная угроза Соединенным Штатам. Мы будем считать Северную Корею полностью ответственной за такие акции”.

Мы сегодня с легкой руки Обамы называем такое заявление (по Сирии) “Красной линией”. Правда, у Обамы она получилась “зеленой”.

Личный опыт Чейни включал длительное пребывание в должности министра Обороны при Буше старшем и на этой должности - уважение и доверие к израильской разведке. Однажды он сказал подчиненным по поводу иракской атомной программы: “Израиль по крайней мере наравне с нашей разведкой, но, возможно, лучше”.

В свое время он честно признал, что если бы израильтяне по указанию Бегина не разбомбили иракский реактор в 1981 году, то американцам пришлось куда труднее в войне 1991 года. После войны Чейни послал спутниковую фотографию разбомбленного Озирака Дэвиду Иври, израильскому командующему военно-воздушными силами в 1981 году. На обороте он написал: “С благодарностью и признательностью за великолепную работу с иракским реактором в 1981 году, которая сделала нашу работу во время “Бури в пустыне” много легче”.

Чейни однозначно считал дружбу с Израилем стратегически важной именно для Америки. Но в этом он был практически единственным из ближайших советников Буша. Райс и Гейтс имели свои соображения. Соображения весьма отличные друг от друга, но приводящие к одинаковому выводу. Очень важно здесь вспомнить, что события, о которых мы говорим, случились после Второй ливанской войны. Эта мало удачная для Израиля война поколебала уверенность Кондолизы Райс в возможностях и способностях израильской военной машины, но, прежде всего, настроила ее против самого Ольмерта, которого в США достаточно справедливо обвиняли в ее результате. Что касается Гейтса, то с ним для израильтян была другая, более типичная проблема. Как и многие другие, он считал, что Израиль слишком политически влиятелен в верхних эшелонах политической власти Америки. В США такой подход выражают аллегорией “хвост виляет собакой”. Под хвостом, естественно, подразумевают Израиль. Оба, Райс и Гейтс, боялись, что в случае удачи у США будет слишком много дополнительных проблем на БВ, а в случае неудачи - если акцию проведут американцы - еще и потери среди военных. И все это на фоне неудач в продолжающихся двух войнах. Но, может быть, главным было нежелание принять часть ответственности как личной, так и государственной, основываясь на израильской информации.

-4-

Нетрудно догадаться, что ситуация в Иерусалиме была не проще, а поскольку дискуссия проходила среди евреев, то еще и подковыристее.

Если президентство Буша считали провальным многие, то премьер-министерство Ольмерта неудачным считали все. Еще до публикации решения Комиссии Винограда в апреле 2007 Ольмерт был общепризнанным козлом отпущения за результаты Второй ливанской войны (2006 года). В свою очередь, Комиссия нашла, что: “Ольмерт приходил к военным решениям необдуманно, поспешно… без должной консультации с другими”.

Его обвинили в постановке невыполнимой военной цели, а когда это стало ясно, он не смог вовремя дать новые указания военным. После публикации Комиссии Винограда рейтинг Ольмерта упал… до 3% и оставался чрезвычайно низким всё лето и осень. Всё это происходило в то самое время, когда надо было вести переговоры с Америкой и принимать решение об аль-Кибаре. “При поддержке народа практически равной нулю”, - как пишет Кац.

Друзья-соратники тоже почувствовали, что премьер-министр истекает кровью и самое время его добить. В то время министром обороны был лидер Рабочей партии Эхуд Барак, партнер по коалиции с партией Ольмерта Кадимой. Во время внутренних правительственных дискуссий по сирийскому реактору Барак всячески затягивал процесс принятия решения и препятствовал разработке оперативного плана. Ситуация для Ольмерта осложнялась тем простым и широко обсуждаемым - в основном с негативной коннотацией - фактом, что Ольмерт был человеком штатским (он был армейским журналистом во время обязательной службы), а Барак не только бывшим премьер-министром, но и генералом и даже начальником генерального штаба - “Солдатом №1”. То есть, одним из самых-самых заслуженных военных в истории страны, если не самым. По мнению Каца, Барак ждал, что обвинения Комиссии Винограда против Ольмерта будут настолько серьезные, что Ольмерт подаст в отставку, после чего Барак сам будет руководить блестящей операцией по уничтожению реактора, чем заслужит любовь и уважение израильтян, что автоматически посадит его в кресло премьер-министра. Во всяком случае, так считает Кац. Барак, конечно, представляет ситуацию полностью противоположной: “Ольмерт как всегда был зациклен на своей идее и не хотел вникать в детали… Это было подобно его поведению во время Второй ливанской”.

В США Президент имеет право единолично приказать провести военную операцию; в Израиле, где не принято доверять кнопку “Пуск” одному человеку, решение о подобной операции должно быть принято коллегиально. Всё решила часовая стрелка. В израильском кабинете никто не сомневался в необходимости бомбежки реактора, но с каждым днем вызревало понимание того, что время для принятия решения стремительно утекает. И одновременно с этим становилась более ясной эгоистичная позиция Барака. В результате, политик Ольмерт переиграл политика Барака.

-5-

Позиция Буша была сложной, но он стал на сторону Чейни. После телефонного разговора в начале июля, с которого я начал эту историю, Буш опять собрал у себя ближайших советников. Но на этот раз он объявил о своем решении - не мешать израильтянам. Гейтс был вне себя, что выразилось в следующей тираде в лицо Президенту: “Ольмерт просит Америку помочь ему, но он и слышать не хочет о любом решении, если это не связано с американской атакой (Сирии). Америка в заложниках у Израиля”.

На Буша эмоции Гейтса не произвели впечатления и он еще раз подчеркнул, чтобы никто, включая спецслужбы, не мешали израильтянам. На практике это значило еще и то, что израильские и американские спецслужбы продолжали тесную кооперацию.

Светофор в Белом доме переключили на зеленый свет.

Шестого сентября сразу после полуночи дело было сделано, сирийский реактор в аль-Кибаре перестал существовать. Как и предполагал Ольмерт, Сирия приняла правильное для себя решение не поднимать шум и вела себя как будто ничего не случилось. Ольмерт немедленно позвонил Бушу. Президент США находился в Австралии с официальным визитом, звонок застал его в окружении людей. По этой причине разговор был “закодирован” для посторонних ушей.

- Господин Президент, вы помните у нас на севере есть кое-что, что нам не нравится?

- Да.

- Я хочу вам сказать, что этого уже больше нет.

- О, очень интересно. Вы ожидаете какой-то ответ или у вас есть ощущение, что ответ будет?

- Нет, по нашим сегодняшним предположениям нам кажется, и на это есть все предпосылки, что ответа не будет.

Ольмерт думал, что на этом разговор закончен, но после нескольких секунд тишины Президент США продолжил:

- Очень хорошо. Я хочу, чтобы вы знали - если ответ будет, вы можете рассчитывать на всю Америку на вашей стороне.

Кац пишет, что эмоции переполнили Ольмерта, он никогда не забывал слова Буша. Кроме всего, они стали подтверждением того, что он принял правильное решение.

* * *

Быть лидером страны, среди прочего, предполагает вполне реальную необходимость принимать решение о начале войны и посылать людей на смерть. Это страшная и тяжелейшая ноша для лидера любой большой страны, но для лидера Израиля этого недостаточно. Каждый израильский премьер-министр помнит “доктрину Бен-Гуриона”: “Никогда не начинай войну без поддержки одной из великих стран”.

Доран справедливо пишет, что Израилю легко начать войну в одиночку, но невозможно ее выиграть без “сильной” поддержки на мировой арене. Израильтяне знают о выволочке, которую дал уже отставной Бен-Гурион начальнику генерального штаба Ицхаку Рабину в 1967 году за то, что он не заручился поддержкой Америки, после чего Рабин свалился в двухнедельную депрессию.

Джордж Буш младший понимал положение Ольмерта, как и он одинокого на вершине власти, и не посчитал ниже своего достоинства предложить ему свою личную поддержку. Несмотря на далеко не однозначно дружелюбную позицию по отношению к Израилю среди его ближайшей команды помощников.

* * *

В заключение несколько слов о том, что стало известно много позже.

Во-первых, самолеты после завершения работы уходили через территорию Турции и над ней сбросили пустые дополнительные топливные баки. Поэтому сразу после звонка Бушу Ольмерт позвонил Эрдогану, с которым тогда еще были нормальные отношения, и принес официальные извинения за нарушение воздушного пространства Турции. По некоторой версии, ему пришлось сделать это дважды. Таким образом Турция была официально уведомлена о бомбежке реактора, но предпочла “не подымать шум”. Во-вторых, израильские, американские и германские спецслужбы подтвердили как минимум финансовое участие Ирана в строительстве реактора. Иран вложил в проект от 1 до 2 миллиардов долларов. В третьих, уже через несколько дней Сирия заявила о бомбежке “пустого и недостроенного военного объекта”, в течение нескольких месяцев несколько раз изменяя название и цель объекта, никогда не признав его какой-либо связи с атомной программой и ограничившись не очень громкими протестами. В четвертых, со временем стало известно, что во время операции на земле возле реактора действовала наземная группа израильского спецназа, наводящая самолеты на цель. Все спецназовцы без потерь вернулись домой. Специалисты до сих пор не пришли к единому мнению, каким образом израильтянам удалось полностью выключить систему противовоздушной обороны страны на довольно длительный период времени.

14 октября Нью-Йорк Таймс со ссылкой на американские и израильские источники впервые сообщила о том, что целью атаки был атомный реактор, который строился с помощью северокорейских специалистов. На что уже 17 октября Мохаммед Ель-Барадеи, Генеральный директор международного Агентства по Атомной Энергии, резко раскритиковал рейд израильтян, заявив: “бомбить сначала, а задавать вопросы после - подрывает основы системы и не ведет к какому бы то ни было уменьшению подозрений”.

Это тот самый Генеральный директор той самой международной организации, которая “тщательно следила” за строительством северокорейского Nyongbyon Nuclear Scientific Research Center, специалисты которого непрерывно сновали между Северной Кореей и Сирией.

Операцию по уничтожению реактора разработал и ею руководил командующий ВВС Израиля генерал-майор Элиэзер Шкеди. В свое время он приказал трем израильским Ф-15 без разрешения польского правительства пролететь над Освенцимом. По его указанию фотографию самолетов, пролетающих над Освенцимом, массово распечатали, после чего Шкеди раздавал ее своим подчиненным с собственноручной надписью: “Помните. Не забывайте. Рассчитывайте, когда необходимо, только на себя”.

Эхуд Ольмерт именно так и поступил. Когда его искренняя и продуманная попытка склонить американцев к помощи не удалась, только абсолютная уверенность и готовность рассчитывать только на себя, возможно, заставила переключить светофор в Белом доме с красного на зеленый.

Использованные источники:

1) “Red light, green light” by Michael Dorman, Jewish Review of Books, Summer 2019

2) Многочисленные интернетовские публикации.

Источник: "МАСТЕРСКАЯ"