Израиль, солнце, море, пляж...

Спасатель восточной внешности с ограниченным словарным запасом русского языка кричит на заплывших за красный флаг: "Пажальуйста! Жьенщин! Туда нэльзя, иды на улица (ближайшая улица в трех километрах). Красавыца! (заигрывает). Нет, абезьян, не ты! (это он пожилой женщине, которая обернулась при слове "красавица").

"Женщин-блёнд-красавица, иды на улица, ну иды. Хочечь, я иды? А... (разочарование в голосе, рассмотрел, что это молодой блондин с длинными волосами). Ты! А! На улица иды, абезьян!!!"

Другой спасатель, похожий на первого, но не на этом пляже, следит, чтобы в его смену никто не утоп.

"Эй, дьевачка! Иды, иды здэсь!

Тьи гусский нье панимаешь? А, ты не дьевачка, ти бабУшка! Иды сюда, бабУшка!"
Зря он назвал туристку из России, женщину лет шестидесяти бабУшкой. Подошла поближе к спасательной будке, подняла голову вверх и закричала, грозя кулаком.
"Это ты мне, харя неумытая?! Да?! Какая я тебе бабУшка! Козел вонючий!"

"Козёль не хагашо. Я не козёль, бабУшка, это ты козёль, бабУшка! - спасатель беззлобно смеется.

"Да пошел ты на х...й, скотина!" - в сердцах ругнулась оскорбленная не бабУшка, подобрала полотенце, покрывало и поспешила с пляжа, на прощанье смачно похлопав себя по попе, ну что поделаешь, уже не первой свежести.

Кантри-клаб. Совсем новая, но не молодая репатриантка из Москвы, не меньше, взяла свободный пластиковый стул и отлучилась, не догадавшись застолбить его, положив полотенце, сумку или хотя бы книжку. Впрочем, насчёт книжки я погорячился, газетка самое то.

Этот стул заметил какой-то природно-смуглый местный мужчина, налетел, аки коршун, и полетел вместе с добычей в свое гнездо. Но не тут-то было. Наша мадам, увидев наглеца, отнявшего ее законное седалище, бросилась в погоню и, совершенно забыв про артрит, в два прыжка, словно герой китайского фильма про Шаолинь, настигла супостата, схватила свой стул и затараторила на чисто русском:

“Это мой стул, паскуда! Я его первая взяла! Отдавай обратно, сволочь!”

Мужчина растерялся, но свое не отдает, однако, уважая возраст и пол, произносит вежливо, не повышая голос, но, как ни странно, на иврите:

“Я тебя не понимаю. Что ты от меня хочешь и почему вцепилась в мой стул?”

Женщина продолжает кричать и быстро говорить на языке Пушкина и Гоголя, которых абориген не знает и знать не может. На помощь пришел, простите, я:

“Он вас не понимает. Все-таки иностранец. Сейчас я ему объясню”.

“Не надо. Сама разберусь”, - высокомерно отвечает наша мадам. И снова обращается к израильтянину, но уже медленно, терпеливо, и главное, с еврейским акцентом: “Эт-о-о мо-о-й стуль, я его пегва-я взяла”.

Абориген от удивления стульчик из рук и выпустил. Женщина победно посмотрела на меня, вскинула голову и гордой походкой пошла восвояси.

“Ло нормалит” (ненормальная), - пролепетал сабра и направился к зданию администрации требовать стулья.

Источник: Facebook