Тощий реб Хаимка сидел на голой промозглой земле и смотрел воспалёнными, подслеповатыми глазами в мрачное, осеннее польское небо.

- Вус эрт зих(1), “мусульманин”(2)? – спросил точно такой же доходяга в полосатой робе и деревянных колодках на босу ногу.

- Ганц гут(3), - ответил высохший еврей, по виду дошедший до крайней степени истощения.

- Ганц гут, – усмехнулся Моткеле. – Мишугине(4). Высмотрел своего Готеню(5)? Когда Он прилетит нас спасти?

- Он пришлёт своих малохим(6). Они прилетят на железных птицах, на крыльях которых звёзды Давида. Я их видел парящими над крышами бараков, над крематорием.

- Мишугине коп(7)! – рассердился Моткеле. – Почему шапку не снял перед охранником? Ты хоть и безумный, но аид(8). Больно было смотреть, как тебя лупцевали плётками. Как ты теперь на своём тухесе(9) сидишь?

- Э… Пустое это, Моткеле…

- Не называй меня так! – запротестовал узник Освенцима, бегло и испуганно вертя головой. - Забыл, что у нас теперь нет имён, а только номера.

- Я своё имя не забыл. И Бога своего тоже помню.

- Ну и где Он? Где? Видишь - черные столбы дыма? Мы в аду! Неужели ты этого ещё не понял, упрямый еврей? Мы все идём в геенну огненную, - прошептал А-10268.

- Мы – избранные! Жертва благоуханная, приятная Богу, - не согласился Хаимке.

- От тебя керосином пахнет и дерьмом, а не елеем. Тоже мне благоухание, - засмеялся еврей осколками зубов; золотые коронки, которыми он так гордился, вырвали почти сразу по прибытию, а предварительно гордость его выбили десятками ударов дубинок и сапог. – Ответь мне, ребе, за что нас судит твой Бог? Неужели твой Бог злой? А если так, почему ты, дурья башка, молишься Ему, даже постишься в Йом-Киппур. Люди здесь от голода мрут, а он постится. За что Он нас судит?

- Он не нас судит, а мир через нас. Ангел смерти поспорил с Богом, вступятся ли гои за народ Его. Не побоятся ли Сатана? Готовы ли жизнью рискнуть, чтобы спасти евреев?

- Кранты миру, - развеселился Моткеле.

- Не знаю, может, десяток праведников и наберётся на каждый город, - закрыл глаза Хаимка.

- Десять праведников на миллион злодеев? Нет, ребе, говорю тебе, кранты этому миру. Но ему повезло, что Бога нет. Был бы, не допустил этого форменного свинства.

- Если нет Бога – нет и еврея, упрямый аид! А ты - есть, и народ наш есть. И никто его не уничтожит! – разгневался с виду покорный Хаимка. Откуда только силы у него взялись на гнев.

Звук колокола заставил их вздрогнуть.

- Пошли на построение! Только не вздумай падать! Слышишь, не вздумай падать, гордый еврей! А то вылетишь в трубу!

Через трое суток, уже совсем больного Хаимку повели самой страшной дорогой, тропой ужаса. Он подбадривал евреев словами из псалмов: “Не убоишься ужасов в ночи, стрелы, летящей днем, язвы, ходящей во мраке, заразы, опустошающей в полдень. Падут подле тебя тысяча и десять тысяч одесную тебя; но к тебе не приблизится: только смотреть будешь очами твоими и видеть возмездие нечестивым”.

Хаимка смотрел в небо, он искал железных птиц с шестиконечными звёздами на крыльях. Но никого не было. Может, нелётная погода?

“Я видел их, видел! Готеню…”.

Хаимка упрямо остановился у порога, но нажали, толкнули…

Старый еврей открыл почтовый ящик, достал газету. На первой полосе сообщали о полёте трёх израильских самолётов, пролетевших на низкой высоте над кирпичными воротами Освенцима, над железнодорожными путями, с которых сходили узники, над рампой, где была селекция, над длинными бараками и над крематорием, через трубу которого ушёл его друг Хаимка.

“А ведь он всё верно увидел. Жаль, что ангелы опоздали на каких-то 60 лет”, - вздохнул Моткеле и почесал руку с выцветшим номером А-10268.

1. Вус эрт зих? (как дела?)

2. Мусульманин (лагерное прозвище крайне истощённых узников)

3. Ганц гут (неплохо)

4. Мишугине (безумный)

5. Готеню (Боженька)

6. Малохим (ангелы)

7. Мишугине коп (безумная голова)

8. аид (еврей)

9. тухес (задница)

Источник: Facebook