Скоро Новый Год, если вы вдруг не заметили. Что это значит для нас? Точнее, что это значило для нас в различные периоды нашей жизни — и что это значит сегодня?

Каждый год я вижу, как мои русско-израильские друзья, старательно укутавшись в специально купленные пуховики, едут в Новогоднюю Европу и гуляют между елочек, гирлянд, новогодних базаров и витрин, не забывая сфотографироваться у каждого объекта. Такое впечатление, что тот, кто нашел “дестинейшн” с более нажористым Новым Годом, тот и победил в этом “фейсбучном” соревновании. И даже бюджетная опция есть теперь — в Хайфе. Замечу, что друзья мои далеки от детского возраста, и естественно, с каждым годом становятся все дальше. Они даже не тащут с собой своих израильских детей, а просто, наконец, наслаждаются тем, чего им не хватало примерно с начала 90-х.

Все мы скучаем по Новогоднему чуду или по идее о нем, по этому ощущению, что вот где-то рядом волшебство, что-то изменится к лучшему в будущем году. Но как по мне — его не ощутить, если ты уже не ребенок.

Я помню, как обожала Новый Год в детстве, как не могла дождаться вечера, как мы наряжали елку с сестрой и родителями, как даже летом я просила родителей снять с антресоли коробку с елочными игрушками и любовалась ими. Наверное, я тогда скучала по Новогоднему ощущению так же, как мои израильские друзья скучают по нему сегодня. У нас были прекрасные семейные новогодние вечера, всегда было весело и вкусно. Родители каждый раз умудрялись в полночь незаметно положить подарки под елку, а потом позвонить в дверь. Я честно верила в Деда Мороза — даже не помню до какого возраста. И даже на даче летом выпрашивала у него кукольный домик. О том, что такие домики существуют в реальности, я и не догадывалась, на дворе стояли застойные советские восьмедисятые.

А потом я помню, как стала старше и впервые встречала Новый Год не с родными, а с компанией друзей — молодых людей постарше меня. Меня взяла с собой на вечеринку старшая сестра. Как же это было волнующе, как много нового обещало. Наложив тонну макияжа, я отправилась на праздник и была очень горда, когда ко мне, 16-ти летней дурочке, подъехал двадцатидвухлетний дядька, посчитав меня своей ровесницей. Наверное, так себя чувствовала Наташа Ростова на своем первом балу. Правда, потом в комнату вошла сестра и все мне испортила.

Уже через год мои родители – великодушные и бесстрашные люди — оставили мне квартиру, чтобы я на этот раз встречала Новый Год со своими друзьями и любимым мальчиком. Это, пожалуй, был самый веселый и прекрасный Новый Год в моей жизни. С каким восторгом слушали мы “Ритмы зарубежной эстрады”, помню, там даже показали Офру Хазу и она меня поразила в самое сердце своим голосом и невиданной доселе красотой. И неважно, сколько цветного воска накапало повсюду из свечек, купленных в кооперативном магазине, и как трудно его было потом отмыть.

А потом мы уехали — и я помню, как очень солнечным днем, отправляясь домой из ульпана, я поздравила соученицу с наступающим Новым Годом, а она, будучи религиозной американкой, сказала, что и забыла об этом напрочь. Она так это сказала, как будто забыла про День Конституции или еще какой-то советский ненавистный праздник. Мне стало как-то грустно и обидно за наш Новый Год. А потом так же о нем отозвались все местные вокруг.

Но мы с родителями нашли какие-то хвойные лапы с длиннющими иголками, навешали на них какую-то чепуху и поставили в вазу. Был обыкновенный тоскливый рабочий день, все мы работали какими-то уборщиками. Но мы собрались у стола и, казалось, что нет ничего более жалкого и убогого, чем этот Новый Год, на который всем, кроме нас, наплевать. Наверное, так же евреи в изгнании праздновали Хануку или Песах.

Подозреваю, что эти мои впечатления весьма типичны для всех, приехавших вместе со мной в начале 90-х. И мы оказали редкостное единство в борьбе за, судя по всему, единственную важную для нас вещь в нашей самоидентификации. Потом в моей жизни были веселые вечеринки и даже поездка в Прагу на 2001 год. Но, честно, ничего такого уж чудесного не было.

И вот я сама стала мамой и Новый Год стал таким, как я захочу. Я всегда ставила небольшую елку, приглашала друзей и мы все вместе устраивали своим детям Новогоднее Чудо, которое было у нас. Веселились, как могли. А мы могли. Ну и что, что наша страна так и не научилась уважать эти наши традиции и продолжает разделять обычаи на годные и негодные. Нам наплевать. Помню, как Роми в 5 лет звала в гости соседского мальчика Надава, показывала ему свою елку и рассказывала, что ей Дед Мороз принесет подарки. Надав недоумевал, а Роми гордо заявляла, что это ее праздник, а не его. Мне даже было жалко беднягу Надава, почему ему нельзя тоже праздник и подарки?

Теперь я живу в Европе, где самое настоящее Рождество, работаю прямо рядом с Галери Лафайет, где самые красивые в мире новогодние витрины и, не поверите, поленилась сегодня пробежаться 800 метров, чтобы на них посмотреть. Ну не суть, завтра посмотрю. Однажды мы с друзьями устроили флэшмоб “Мой самый отстойный в жизни Новый Год”. Почти все истории произошли в первые годы репатриации. Вот и у меня самый жуткий Новый Год в жизни пришелся на мой первый год во Франции, следующий уже был вполне неплохой. А в этом году, вы будете смеяться, я еду встречать Новый Год в Израиль. В прошлом году, сидя в элегантной квартире совсем недалеко от Эйфелевой башни среди нарядных и очень милых новых друзей, я позвонила маме с папой, и они были такие одинокие за праздничным столом, что у меня сжалось сердце.

Неважно, есть ли вокруг нарядные и блестящие елки и витрины, главное — это очень банальная вещь: родные и друзья рядом. Вот тогда и будет настоящий праздник. Я желаю всем нам только, чтобы следующий год был немного лучше, чем прошлый. Это то, что важно.

Источник: "РеЛевант"