Ведь теракты, если под таковыми понимать убийства правителей, совершались еще в древнем Риме, ну а уж вся новейшая история мира – от революции до нынешних дней – ими полна. Террор – это послание. Когда в Буденновске Басаев захватывал заложников, он предъявлял требования. Любой захваченный террористами самолет – это прежде всего требования к властям. Однако на определенном этапе террор стал другим. В том смысле, что он стал самоцелью. Этот, новый вид террора страшен своей непредсказуемостью. Как уже говорилось, взорваться может где и когда угодно.

И все-таки – то самое "но". Когда теракты происходят в России, почему-то сразу возникают теории заговора: мол, сами власти все это и организовали. Об этом много говорилось в российском сегмента Интернета в первые часы после взрыва в метро.

Без того, чтобы углубляться в эти конспирологические версии, то, что лежит на поверхности – это кризис доверия. Людей к собственным лидерам. И вот здесь – два противоположных варианта развития событий: кризис власти, либо консолидация общества вокруг этой власти перед лицом угрозы. О том, как в российском обществе восприняли события этой недели, мы побеседовали с историком и журналистом Николаем Сванидзе.