27-летний ортодоксальный раввин из штата Юта по имени Аврохом Циппель был одним из тех, кого кампания MeToo в социальных сетях заставила заговорить о сексуальных домогательствах, перенесенных в детстве и оставивших неизгладимый след в его ранимой душе.

Аврохом, которого, в общине называют Авреми, годами молчал, борясь с чувством вины и стыдом. Из-за своих религиозных убеждений он еще и считает себя великим грешником, хотя и стал им поневоле. Выступив публично, он надеется, что его пример поможет не только еврейской общине, но и всем, кто молча страдает от пережитого сексуального насилия.

Раввин решился открыть свой позор не сразу – сначала он опубликовал свою историю под вымышленным именем (Браун). И лишь когда его история стала предметом полицейского разбирательства, на даче показаний в суде в Солт-Лейк Сити он открыл свое настоящее имя и положение, сообщает местная пресса.

Преодолевая стыд, он рассказал в зале заседаний, как няня-мексиканка Алавина Фунгейя Флорейх заставила его впервые согрешить перед Богом. В ту пору Аврахому было 8 лет, а ей – 49. Она взяла его руку и стала водить ее по своим "прелестям", когда они вместе с братьями и сестрами мальчика смотрели кино у себя дома в Солт-Лейк Сити.

Затем контакты полового характера продолжались регулярно, в основном в ванной комнате для гостей, где няня сначала разоблачалась до нижнего белья, а затем и догола. После этого она трогала его или побуждала его трогать ее. Она говорила, что это "очень хорошо для мальчиков" и что когда он вырастет, станет хорошим мужем.

После заслушивания его показаний судья Джеймс Бланч распорядился начать рассмотрение дела по обвинению 69-летней женщины в пяти эпизодах полового насилия в отношении несовершеннолетнего.

Семья Аврохома Циппеля переехала в Юту из Бруклина, когда ему был всего год. Это была одна из "посланнических семей", отправленных раввином Менахемом Шнеерсоном на укрепление любавических хабадных общин. Он умел читать на английском и иврите уже к четырем годам, его считали блестящим ребенком. И ему, сыну уважаемого раввина, воспитываемому в ультраортодоксальной вере, по канонам которой мальчикам и девочкам запрещено касаться друг друга с девяти лет, пришлось вести двойную жизнь. Он и помыслить не мог, чтобы рассказать кому-нибудь о произошедшем, ведь тогда рухнул бы весь его мир.

И лишь только сейчас, достигнув самостоятельности и зрелости, увидев, как психологически освобождает и раскрепощает публичный рассказ о пережитом, он, даже будучи ультраортодоксальным раввином, решил поделиться с миром своими чувствами, а заодно привлечь к ответственности совратительницу.