“Я позвал вас, господа, с тем, чтобы сообщить вам преприятное известие: я пригласил к нам ревизора.” - сказал слуга народа Роберт Тивьяев, работающим в поте лица членам Кнессета.

И контролёр приехал к закату в вечный город Иерусалим. И не один, а со всем своим благочестивым семейством. С красавицей женой и умницей дочкой.

Пройдя контроль, схожий с аэропортовским, семейство ревизорово прошло в сопровождении главного распорядителя двора Алисы в святая святых государства Израилево - зал пленарных заседаний.

Расположившись в верхней ложе, проверяющий с супругой наблюдали следующую картину:

С трибуны речь толкал никто иной, как бывший богобоязненный зек, лет несколько назад откинувшийся с нар прямо в кресло министра экономики, а позже занял трон МВД, который занимает и по сей день.

Ревизор понимал, что “нет человека, который не имел бы за собою каких-нибудь грехов”, но, позволить себе примириться с мыслью, что осуждённый за взяточничество и мошенничество в 2000 году министр, отсидев 22 месяца, станет вновь министром он не мог. Всё нутро его противилось этому узаконенному абсурду.

Конечно, будь слова министра дел внутренних о казнокрадстве, а не о трагедии одной семьи, ревизора бы разорвало со смеху от фонтанирующего цинизма прямо в зале.

Уперевшись обеими руками о стойку трибуны, Арье Дери толкал трогательную речь о жертве террора, семью которого пригласили в израильский Парламент.

В Кнессете царило лицемерное единодушие.

Все соревновались в нагнетании на свои лица маски печали и утраты.
Глава правительства утомлённо слушал скорбную речь. В глазах Либермана читалась вся грусть еврейского народа. Ландвер, с присущей ей надменностью щурилась по сторонам. Ахмад Тиби, вечный крикун и смутьян, откровенно не выказывал интереса к скорбному спичу, смотрел в экран сотового и, видимо, ставил лайки хамасовской странице, а незабвенный коммунист Дов Ханин, приличия ради, слушал минут пять красноречивого “убитого горем” Дери, а позже взялся за мобильный, чтоб перечитать “Капитал” безумного Маркса.

После, речь держал сын невинно убиенного, а эмоции у слуг народа были всё те же.

По окончанию выступления все кинулись целовать оратора. Неохотнее всех полз к поцелую Ахмад Тиби, по пути похлопав Нетаниягу по плечу. Видимо, благодарил за перемирие с Хамасом.

И казалось бы ничего, что могло ревизора заинтересовать в сей будний серый вечер не случиться.

Покинув зал пленарных заседаний, супруги услышали крик.

- О! Что за шум? - встревожился с надеждой контролёр.
- Это начинается голосование, любезный.- пояснил ситуацию депутат Тивьяев.
- Какая прелесть! Быть может, мы увидим гладиаторские бои, кровь и песок!
- Аминь. - вскинув руки к небу прошептала ревизорова жена.

Проверяющий помчал обратно в зал.

В помещении все метались. Тамар Зангбер напоминала чирлидингшу бегающую от одного депутата к другому и размахивая ручками.

Ливни крутила головой 360 градусов, выискивая что-то важное. Либерман умчался к выходу, оставив растерянного Илатова в компании буйных левых.

Арабские депутаты традиционно кричали: “Нам всё по...й!”.
Кто-то смеялся над всем этим птичьим рынком.

“Над кем смеётесь? Над собой смеётесь?”(с) - подумал ревизор и удалился, так и не увидев мордобоя.

- Я поставлю уж такую свечу за здравие премьера, какой еще никто не ставил, ибо глас народный вещает: “Если не Он, то кто?”. - подытожил контролёр.

Но в душе своей буйной ревизор с народом был не согласен, ибо верил в то, что не оскудела земля иудейская и есть в ней ещё лидеры и со здравым умом, и со стальными яйцами.

Но мучил его и другой вопрос. Обычный, вполне житейский: за что получают зарплаты большинство народных слуг…

Источник: Facebook