В московском Еврейском музее и Центре толерантности закрылась выставка “Собибор: победившие смерть”, рассказывающая о восстании узников нацистского лагеря уничтожения в октябре 1943 года.

Открытие выставки получилось одновременно торжественным и конфузным. Торжественным, потому что на него приехали лидеры сразу двух стран: Владимир Путин и Биньямин Нетаньяху. А конфузным, потому что их гидом стал президент Федерации еврейских общин России и по совместительству директор Еврейского музея раввин Александр Борода. Все шло неплохо до тех пор, пока Нетаньяху не спросил, сколько человек приняло участие в побеге из Собибора и сколько из них выжило. Ответ Бороды оказался несколько более пространным, чем следовало: “Выбежало более 300 человек, потом они разделились на три группы. Одна группа во главе с Печерским ушла в Белоруссию, и они практически все дожили до конца войны. Вторая группа пошла на Украину, и они все погибли от рук бандеровцев. И третья группа ушла в Польшу, часть была выдана местным населением немцам и была убита, большинство оставшейся части после войны погибло в погромах, которые устроило местное население”.

Салтыков-Щедрин назвал бы этот эпизод “Как один раввин двух политиков обманул”. Более современный автор мог бы подумать о распылении в стенах почтенного учреждения какого-то боевого отравляющего вещества, вызывающего мгновенные и смертельно опасные исторические галлюцинации. Из легендарной “девятки” Печерского – девяти советских военнопленных, перешедших с ним Западный Буг и оказавшихся на территории Белоруссии, — погибли то ли трое, то ли четверо (судьба одного человека неизвестна до сих пор). “Третья группа” в Польшу не уходила, потому что Собибор и так находился в Польше. Бежавшие евреи прятались, где могли, или воевали в польских партизанских отрядах. Местные жители их кто спасал, кто выдавал, кто и просто убивал на месте. И после прихода Красной армии обстановка в Польше действительно оставалась непростой: бывшие узники переезжали с места на место, чтобы избежать нападений, в 1945 году в Люблине местными антисемитами был убит один из руководителей собиборского восстания Леон Фельдгендлер. Но “большинство погибло в погромах”?..

Наконец, главное. Никакой “второй группы” попросту не существовало. Ни один из бежавших узников Собибора не пошел на Украину (да и зачем бы они стали это делать? советские военнопленные сразу начали пробиваться к белорусским партизанам, а польские евреи остались в Польше). Соответственно, никакие бандеровцы в данном случае, вопреки обыкновению, никого не убивали.

Предыдущий абзац стоило бы напечатать капслоком. Потому что история о злых бандеровцах, рассказанная авторитетным лидером еврейской общины под телекамеры руководителям двух государств, разумеется, пошла в народ. За последний месяц я слышала ее сразу от нескольких известных людей как на официальных мероприятиях, так и в кулуарах. Оно и понятно: как там обстояло дело в реальности, известно в основном историкам и тем, кто специально интересуется предметом. А тут уважаемый человек уверенным голосом рассказал еще более уважаемым людям – не может же он ошибаться… Тем не менее все сказанное Бородой про Украину – чистой воды фантазия, “от первого до последнего слова”, как говорил в таких случаях булгаковский Воланд.

На самом деле это только первый конфуз, связанный с открытием выставки. Дело в том, что Фонд Александра Печерского смог по поводу такого важного события найти и собрать в Москве потомков узников Собибора, живших после войны в СССР и Израиле. Эти люди, в основном пожилые, приехали из разных стран, пришли в музей, выслушали речи, посмотрели фрагменты фильма “Собибор” (режиссерский дебют Константина Хабенского, исполнившего роль Печерского). А выставку, посвященную их родителям, им в итоге так и не показали. Забыли. Не до того было.

Впрочем, оно, может быть, и к лучшему. Потому что не факт, что внук Алексея Вайцена обрадовался бы, увидев известнейшую фотографию своего деда с Александром Печерским с подписью: “А. Печерский с одним из участников восстания (предположительно)”. Комизм ситуации в том, что на выставке фотография была представлена со ссылкой на мемориальный комплекс “Яд ва-Шем”, на сайте которого она описана абсолютно правильно.

В целом выставка готовилась очевидным образом в спешке и непрофессионально. Работа по ее созданию, судя по всему, свелась к рассылке запросов в несколько архивов. В результате из шести небольших стендов один был отведен под современные фотографии Собибора, другой целиком занимала рукопись воспоминаний Печерского о сорока листах, практически нечитаемая в музейных условиях. На четырех оставшихся разместились письма, фотографии, документы. Подобраны они были бессистемно – “я тебя слепила из того, что было”. В сопроводительных подписях путаница: даты, факты, фамилии – все всмятку. Брат Печерского Борис назван Константином – потому что Печерский обращается к нему по домашнему прозвищу: “Котя”. В той же подписи дата выхода книги Печерского “Восстание в Собибуровском лагере” обозначена как 1954 (на самом деле – 1945), но это, допустим, просто опечатка, результат помянутой спешки.

Хуже, что никакая работа по осмыслению экспонируемых материалов не была проведена, люди на фотографиях (отнюдь не только в случае с Вайценом) не идентифицированы и даже попытки такие явно не предпринимались, правильный контекст для экспонатов не подобран. Это тем более досадно, что в той же Москве легко можно было найти несколько человек – скажем, сотрудников НПЦ “Холокост” или организатора первой выставки о Собиборе С.А. Богданову, – которые буквально за несколько часов могли бы внести в этот хаос некоторую упорядоченность. Но увы. В итоге научное значение важнейшей выставки оказалось близко к нулю, а просветительское – спасибо раввину Бороде – и вовсе измеряется в отрицательных величинах.

P.S. Надо отдать должное Центральному архиву Министерства обороны – его сотрудники передали на выставку известные исследователям нашего Фонда, но ранее не экспонировавшиеся материалы: донесения красноармейцев и сотрудников НКВД о Собиборе, составленные летом 1944-го, сразу после освобождения Восточной Польши советскими войсками. Это, впрочем, лишь усиливает вопрос о качестве организации выставки.

Источник: "Эхо Москвы"