В Израиле принят указ о депортации нелегальных мигрантов из Африки. Не все израильтяне согласны с этим. Некоторые предлагают укрывать беженцев, по примеру “праведников мира” во время Холокоста.

Сердобольные женщины готовы развестись со своими мужьями, выйти замуж за беженцев, таким образом оставить их в стране (последнее, почти шутка).

Несколько пилотов “Эль-Аля” направили руководству компании письмо, в котором сообщили об отказе перевозить в третьи страны африканских беженцев, подлежащих депортации.

Пятьдесят директоров школ, направили письмо главе правительству Биньямину Нетаниягу с требованием остановить высылку мигрантов.

Немало нелегалов, которых по официальным данным более тридцати тысяч, изрядно напакостили в Израиле, отравили жизнь жителям южного Тель-Авива.

Да и закон о нелегальных мигрантах должен быть один для всех.

Лично я (тот ещё гуманист) оставил бы детей, родившихся в Израиле, естественно вместе с родителями, потому что другой страны и нередко другого языка, кроме иврита, они не знают.

А теперь рассказ (не новый), реальная история, которая не призвана изменить наши взгляды, но заставить задуматься, может быть на пару секунд, но все же.

* * *

Египетская граница. 2008 год.

Вентилятор работал на полную мощность, но всё равно в маленькой комнате было душно. Я лежал на кровати и слушал через “МР3” аудиокнигу Стругацких “Трудно быть богом”.
“Как тяжело оставаться человеком, если живёшь среди волков”.

Шара́в Африки принёс песок пустыни, поднял к небу и не опустил тяжёлую пыль.

От хамсина ныл, словно капризный ребёнок, висок. Боль вгрызалась в плоть, и я вышел на воздух.

Услышав разговор на повышенных тонах, подошёл к боевым товарищам. “Откуда они берут столько сил на крик и здоровье на сигареты?”

– Мы обязаны их принять! У нас приказ! – громко жестикулировал обычно спокойный лейтенант Гильа́д.
– Ты прав! – соглашался с ним Дан. – Если бы евреев пустили в Палестину, не было бы Холокоста.
Гросс, похоже, был против приёма беженцев.
– Вы хотите, чтобы половина Африки была здесь? Израиль слишком мал, чтобы всех вместить. Наши политики сошли с ума, а вместе с ними и вы!
– Они бегут от войны. Вот если бы нам помогли… — гнул свою линию человеколюбивый профессор биологии Дан.
– Большинство из них — экономические беженцы, — объяснял помощник депутата Кнессета юрист Са́ар. – Мы их не обязаны принимать, у нас с ними нет общей границы. В Египте у них пункт сбора, с которого бедуины переправляют их к нам.
– Рам! – Гросс подмигнул мне. – А что думает “русский”? Построить забор, установить пулемётные вышки? Границу на замок?
Все улыбнулись. В армии смеются даже от самых незатейливых шуток.
– Могу лишь высказать мнение галутного еврея, — сказал я.
“Два человека пришли к раввину, чтобы он разрешил их спор.
– Ребе, вот я говорю, что на небе луна.
– Ты прав, Ха́им, — соглашается раввин.
– А я говорю, что месяц.
– И ты прав, Сру́лик, — снова соглашается ребе.
Ребецн кричит с кухни:
– Шло́мо, так не может быть, чтобы все были правы!
– И ты права, жена моя!”
– Все правы, — протянул Гильад. – Помоги нам, пожалуйста. Нужно забрать беженцев. У нас людей не хватает.
Я кивнул, книгу дослушаю потом.
– Осторожнее с ними, — предупредил Дан, кстати, житель северного Тель-Авива. – Ни в коем случае не дотрагивайся до них. Африканцы могут быть больны лихорадкой, от которой даже у нас нет лекарств.

Интересные люди “северяне”; с одной стороны, признаются в любви к беженцам, а с другой – в свой престижный район их не пускают и за один стол с ними не сядут.
Хорошо, когда в автобусе есть кондиционер, который выдаёт прохладный воздух. Как наши праотцы выживали в пустыне без “кондея”? Не успел я развить мысль, как мы уже прибыли на место.

Фары осветили группу людей; человек двадцать уставших, немного напуганных, настороженных мужчин, женщин и детей. Они неуверенно переминались с ноги на ногу, ловили каждый наш жест.

Девицы украдкой бросали на нас взгляды, таившие загадку страстной и грациозной черно-алебастровой красоты.

Глаза некоторых мужчин мне не понравились: бешеные, как у дикого кота перед нападением на голубя.

Я первым вошёл в автобус и быстро сел на заднее сидение. Беженцы расселись по местам: мужчины справа, женщины слева. Мы раздали всем хлеб и тунец, сначала женщинам и детям, а потом мужчинам. Африканцы не смогли открыть консервы, никто не догадался потянуть за ключ-кольцо. Бывает, в конце 80-х я тоже не сразу открыл банку немецкого пива из “Берёзки”.

Продемонстрировал беженцам, как открываются жестяные коробочки с тунцом. Некоторые зааплодировали; не каждый день им встречается человек, владеющий тайной консервного кольца.

Воду суданцы пили из пластиковых бутылок, не дотрагиваясь губами до горлышек.
Между прочим, в Нигерии европейские и американские начальнички дают воду местным рабочим в пакетах, хотя сами при них пьют из бутылок, чтобы показать превосходство над “низшей” расой.

Я смотрел на сыновей Африки и не понимал: “Мы не виноваты, что в Африке война, насилие, голод. Люди не противостали узаконенному злу, а теперь пожинают его плоды. Отравленные злом, бегут в страны, в которых преступления не поощряются. Не знаю, можем ли мы их “очеловечить”, имеем ли право вмешиваться в их жизнь? А вот они с лёгкостью смогут довести нас до озверения”.

Вскоре, без приключений, мы доставили беженцев до пункта назначения.

Прошёл день, и снова наступила ночь.

Нам сообщили, что бедуины из Египта готовятся переправить на нашу территорию большую партию контрабанды: наркотики, сигареты. Мы расположились в засаде, ждём. Вдруг услышали выстрелы, разорвавшие тишину. Странно, контрабандисты не стреляют и по ним не стреляют, даже во время погони, от которой они уходят на своих мощных джипах.

Мы поспешили на звук. Фонари выхватили из темноты нескольких перепуганных африканцев, оружия у них не было.

Одна женщина что-то говорила и тянула нас за собой.

Мы подошли вплотную к чужой территории. Совсем рядом наблюдательные посты египтян.
Гильад первым заметил лежащего лицом вниз человека с зияющей раной на спине.

Женщина металась, выкрикивала какие-то слова, похоже, она кого-то звала.

Гросс перевернул тело несчастного и неожиданно вскрикнул от вида чудовищной картины. Мужчина прикрыл собой маленькую девочку. Пуля из “Калаша” пробила сердце отца и шею его дочери.

Мать билась в истерике, трясла девочку, хватала нас за руки. Но мы не могли вернуть жизнь ребёнку, а вот отнять её у взрослого — вполне в наших силах.

– Их убили на нашей территории. Мы быстро сходим и вернёмся, — сказал Гросс лейтенанту.
– Ты же знаешь, что нельзя, — ответил Гильад.
Мы вернулись в сорванную засаду. Гросс угостил меня сигаретой, теперь можно и покурить. Хамсин ещё не кончился, но голова почему-то перестала болеть.
– Зачем он убил их? – спросил я.
– Не понимаешь? Сукин сын развлекался, он просто развлекался, — в глазах циничного Гросса блеснули слёзы, ведь он тоже отец маленькой девочки.

Разговоров о беженцах я больше не слышал, несмотря на то, что все были правы.

Источник: Facebook