Она всегда нервничала перед этими встречами. Готовилась к ним, в уме тысячи раз проговаривала текст, подбирала слова. Долго выбирала наряд, репетировала перед зеркалом нежную, всепрощающую и всепонимающую материнскую улыбку. Как будто собиралась не на встречу с собственным ребенком, а на сложный и ответственный экзамен.

Жили они не так чтобы очень далеко друг от друга. Минут двадцать езды. Но встречались едва ли раз в полгода. И всегда на нейтральной территории. В кафе, в парке, в шумном торговом центре. Не потому, что ей было не интересно, как устроен его быт, где и с кем он живет. Она боялась. Она не хотела знать подробностей этой жизни, она пугалась их, потому что каждое новое открытие вызывало мучительную боль, стыд, страх, возмущение. Почему с ней? Почему с ее ребенком это случилось? Почему это вообще бывает?

Все началось, когда ему было три года. Прекрасный белокурый мальчик с идеальным характером. Он никогда не плакал без надобности, не устраивал скандалов и истерик. Исключительно удобный ребенок! Он прекрасно ладил с окружающими, спокойно отпускал ее на работу, оставаясь с бабушками, тетками, няньками. Да с кем угодно. Ребенок, который у всех вызывал только улыбку умиления.

Но в три года она заметила странность: он напяливал на себе ее одежду и притворялся девочкой. Сначала все смеялись и продолжали умиляться. Потом с большим трудом уговорили его одеваться принцессой только на Пурим. А потом она поняла, что с ангельским мальчиком не все в порядке. Когда пропала ее помада – она знала, где ее искать. И нашла: под его подушкой.

Она таскала его по врачам, психиатрам, психологам, гадалкам и шарлатанам. Все обещали помочь, и она послушно верила. Но в глубине души знала, что только мучает его и страдает сама. Ничего не поможет.

В пятом классе он неожиданно влюбился. В девочку! Она была счастлива: ну, слава Б-гу, пронесло! Однажды она даже подглядела, как они целовались. "Вот, мужик!" — гордилась она. Но после непродолжительного романа ее мальчик заявился домой и сообщил, что он уже все решил:

- Я – девочка! – объявил он.

Она отказывалась в это верить. Отказывалась ловить сочувствующие взгляды, признавать неизбежное. Особенно раздражали ее советчики со своими благоглупостями: смирись, прими его таким. Конечно, легко давать советы, когда у тебя нормальный, здоровый сын, который гоняет мяч и глазеет на девок. Или нормальная, здоровая, дочь, которая гневно сообщает, что эти ужасные фиолетовые штаны, которые ты купила на распродаже, она никогда в жизни не наденет! А если не так?

С большим трудом, раздобыв справку от психиатра о суицидальных наклонностях мальчика, ей удалось уберечь его от армии. Она боялась, что службу он не переживет. Но сразу же поставила ультиматум: с этих пор мы живем отдельно. Ты занимаешься своей жизнью, я – своей. В конце концов, я еще молодая женщина.

Он улыбнулся своей ангельской улыбкой, собрал вещи и ушел. Сердце щемило, когда он покидал их дом, но она решила настоять на своем, чтобы обрести хоть какой-то, пусть призрачный, душевный покой. Но тоска по сыну категорически мешала обретению этого покоя…

Они встретились в людном кафе. Он появился: в белом парике, с какими-то немыслимыми перьями и в джинсах со стразами, и сердце ее, бившееся в тревожном ожидании встречи, остановилось и как будто упало.

Он попытался ее обнять, но она неловко отстранилась, и получилось глупо и неудобно. Все же она попыталась собраться, нацепила на себя отрепетированную улыбку и сделала вид, что очень рада. Все-таки это ее ребенок.