Бывают люди, встречи с которыми заставляют по-новому взглянуть на собственную жизнь. Встреча с ним была именно такой.

Впервые я увидела его на фотографии. Мужчина средних лет с добрым, открытым лицом держит на коленях мальчика лет четырех. Рядом с ними – еще два мальчика, постарше. Вроде ничего особенного. Но что-то меня зацепило. Что? Это я поняла, только когда увидела его.

А когда я его увидела, то буквально потеряла дар речи. Он выехал навстречу мне на своей электрической инвалидной коляске. Улыбающийся, приветливый. Позже я узнала, что в детстве он пережил полиомиелит.

Его отец, выходец из Польши, в 50-х годах прошлого века занимал важный пост в городской мэрии. Тогда на Израиль обрушилась эпидемия детского полиомиелита, и отец как раз был ответствен за проведение массовой вакцинации. Прививки получили все дети, а про сына – то ли забыли, то ли не успели. Он заболел, его чудом вытащили с того света, скрюченного и парализованного. Работали только два пальца на правой руке. И голова, конечно.

Отец себе этого никогда не простил. Носил его в школу на руках. Потом из-за границы выписали дорогущее кресло с электрическим приводом. К моменту поступления в университет он уже вполне освоился с новым креслом и передвигался по городу самостоятельно.

Он вообще был удивительно независимым человеком. Закончил учебу с отличием, стал одним из лучших специалистов по гражданскому праву в стране, открыл свой офис, женился, родил и вырастил троих сыновей. Они жили в большом доме, доставшемся в наследство от родителей. Сейчас таких уже нет, просторных, светлых, широких домов с большим садом и крохотной кухонькой. Специально для него построили лифт и удобную уборную.

Раньше жене приходилось таскать его буквально на себе, а теперь – красота, везде на коляске проехать можно.

В молодости они много путешествовали. Особенно любили Голландию, которую объездили вдоль и поперек. Еще старались не пропускать ни одного концерта классической музыки, особенно когда приезжали зарубежные знаменитости. Тогда он расцветал, улыбался. Ну, и шахматы, конечно.

Шахматы были его настоящей страстью. Тщательно изучал дебюты, смотрел партии лучших игроков, не пропускал ни одного важного турнира. В юности он был заядлым игроком. Брал двумя работающими пальцами карандаш, аккуратно передвигал фигуру по доске, причмокивал губами, думал. И выигрывал. Это был единственный вид спорта, в котором он мог соревноваться с другими.

К концу его длинной жизни здоровье совсем разладилось. Он часто подхватывал инфекции, которые давали тяжелые осложнения. Он бесконечно лежал в больницах то с воспалением легких, то с гриппом, а однажды его сбила машина, когда он ехал на работу. Но больницы он не любил, рвался домой, в просторный дом, который стал слишком большим для двоих.

Дети выросли, женились, ушли, и теперь гулкий механический звук его коляски эхом отражался от стен. Но до последних дней он занимался делами, заключал сделки, подписывал контракты, слушал музыку и играл в шахматы. На людях никогда не позволял себе слабости, не требовал жалости. Столько силы, ума, достоинства было в этом человеке с ясным, открытым лицом, добрыми глазами, печальной улыбкой и искореженным телом.