Египетская граница. 2008 год.

Вентилятор работал на полную мощность, но всё равно в маленькой комнате было душно. Я лежал на кровати и слушал через “МР-3” аудиокнигу Стругацких “Трудно быть богом”. “Как тяжело оставаться человеком, если живёшь среди волков”.
От хамсина словно капризный ребёнок ныл висок, боль вгрызалась в плоть, и я вышел на воздух.

Шарав Африки принёс песок пустыни, поднял к небу и не опустил тяжёлую пыль.
Услышав разговор на повышенных тонах, подошёл к боевым товарищам. “Откуда они берут столько сил на крик и здоровья на сигареты?”

- Мы обязаны их принять! У нас приказ! – громко жестикулировал обычно спокойный лейтенант Гильад.

- Ты прав! – соглашался с ним Дан. – Если бы евреев пустили в Палестину, не было бы Холокоста.

Гросс похоже был против.

- Вы хотите, чтобы половина Африки была здесь? Израиль слишком мал чтобы всех вместить. Наши политики сошли с ума, а вместе с ними и вы!

- Они бегут от войны. Вот если бы нам помогли… - гнул свою линию человеколюбивый профессор биологии Дан.

- Большинство из них экономические беженцы, - объяснял помощник депутата Кнессета юрист Саар. – Мы их не обязаны принимать, у нас с ними нет общей границы. В Египте у них пункт сбора, с которого бедуины переправляют их нам.

- Рам! – Гросс подмигнул мне. – А что думает русский? Построить забор, установить пулемётные вышки? Границу на замок?

Все улыбнулись. В армии смеются даже от самых незатейливых шуток.

- Тогда послушайте мнение еврея: “Два человека пришли к раввину, чтобы он разрешил их спор.

- Ребе, вот я говорю, что на небе луна.

- Ты прав, Хаим, - соглашается раввин.

- А я говорю, что месяц.

- И ты прав, Срулик, - снова соглашается ребе.

Ребецн кричит с кухни:

- Шломо, так не может быть, чтобы все были правы!

- И ты права, жена моя!”

- Все правы, - протянул Гильад. – Помоги нам, пожалуйста. Нужно забрать беженцев.
У нас людей не хватает.

Я кивнул, книгу дослушаю потом.

- Осторожнее с ними, - предупредил Дан, кстати, житель северного Тель-Авива. – Африканцы могут быть больны лихорадкой, от которой даже у нас нет лекарств. Ни в коем случае не дотрагивайся до них.

Интересные люди, эти “северяне”; с одной стороны, - признаются в любви к беженцам, а с другой, – в свой престижный район их не пускают, и за один стол с ними не сядут.

Хорошо, когда в автобусе есть кондиционер, который выдаёт прохладный воздух. Как наши праотцы выживали в пустыне без “кондея”? Не успел я развить мысль, как мы прибыли на место.

Фары осветили группу людей; человек двадцать уставших, немного напуганных, настороженных мужчин, женщин и детей. Они неуверенно переминались с ноги на ногу, ловили каждый наш жест.

Девицы украдкой бросали на нас взгляды, таившие загадку страстной и грациозной алебастровой красоты.

А вот глаза некоторых мужчин мне не понравились: бешенные, как у дикого кота перед нападением на голубя.

Я первым вошёл в автобус и быстро сел на заднее сидение. Беженцы рассредоточились по местам: мужчины сели слева, женщины справа. Мы роздали всем хлеб и тунец. Африканцы не смогли открыть консервы, никто не догадался потянуть за ключ-кольцо. Бывает, в конце 80-ых, я тоже не сразу открыл банку немецкого пива из “Берёзки”.

Продемонстрировал беженцам как открываются жестяные коробочки с тунцом. Некоторые зааплодировали; не каждый день им встречается человек, владеющий тайной консервного кольца.

Воду суданцы пили из пластиковых бутылок, не дотрагиваясь губами до горлышек.
Между прочим, в Нигерии, иностранные европейские и американские начальнички дают воду местным рабочим в пакетах, хотя сами при них пьют из бутылок, чтобы показать превосходство над “низшей” расой.

Я смотрел на сыновей Африки и не понимал: “Всех принять мы не можем, да и незачем. Земля обетованная обещана евреям и тем, кто присоединился к еврейскому народу. Мы не виноваты, что в Африке война, насилие, голод. Люди не противостали узаконенному злу, а теперь пожинают его плоды. Отравленные злом бегут в страны, в которых преступления не поощряются. Ничего хорошего из этого не выйдет. Либо мы их очеловечим, либо они нас доведут до озверения”.

Вскоре, без приключений мы доставили беженцев до пункта назначения.

Прошёл день, и снова наступила ночь.

Нам сообщили, что бедуины из Египта переправляют большую партию контрабанды: наркотики, сигареты. Мы расположились в засаде, ждём. Вдруг мы услышали выстрелы, разорвавшие тишину. Странно, контрабандисты никогда не стреляют и по ним не стреляют, даже во время погони от которой они нередко уходят на своих мощных джипах.

Мы поспешили на звук. Фонари выхватили из темноты нескольких перепуганных африканцев, оружия у них не было.

Одна женщина что-то кричала и тянула нас за собой.

Мы подошли вплотную к чужой территории. Совсем рядом наблюдательные посты египтян.

Гильад первым заметил лежащего лицом вниз человека с зияющей раной на спине.

Женщина металась из стороны в сторону, повторяла какие-то слова, похоже, она кого-то звала.

Гросс перевернул тело несчастного, на всякий случай проверить пульс. Неожиданно солдат вскрикнул. Перед нами открылось чудовищная картина. Мужчина прикрыл собой маленькую девочку. Одна пуля из “Калаша” пробило сердце отца и шею его дочери.

Мать билась в истерике, трясла девочку, хватала нас за руки. Но мы не могли вернуть жизнь ребёнку, а вот отнять её у взрослого, - вполне в наших силах.

- Их убили на нашей территории. Мы быстро сходим и вернёмся, - сказал Гросс лейтенанту.

- Ты же знаешь, что нельзя. Египтяне будут мстить, оторвутся и на нас, и на них, - ответил Гильад.

Мы вернулись в сорванную засаду. Гросс угостил меня сигаретой, можно и покурить. Хамсин ещё не кончился, а голова почему-то перестала болеть.

- Зачем он убил их? – спросил я.

- Не понимаешь? Сукин сын развлекался, ты представляешь Рам, он просто развлекался. Ему было скучно, - в глазах циничного Гросса блеснули слёзы, ведь он отец такой же маленькой девочки.

Разговоров о беженцах я больше не слышал, несмотря на то, что все были правы.

Источник: Facebook