Когда известный в определённых кругах русскоговорящего Израиля продюсер Капитон М. решил к Новому Году привезти в страну постановку балета Сергея Прокофьева “Золушка” в исполнении Государственного академического Московского театра классического балета под руководством Касаткиной и Василёва, он даже не подозревал, что у кого-нибудь на планете имеются авторские права на легендарный балет. За два дня до первой постановки в Хайфе Капитону вручили пухлый конверт и решение суда о том, что в день постановки в Иерусалимском окружном суде состоится слушанье просьбы запретить выступления. Чтобы не превратиться в небезызвестного или, того хуже, печально известного продюсера, уже на утро следующего дня Капитон прибежал в мой офис, кусая локти, с криками: “Гевалт, меня режут! Спасёте – озолочу!”

В суд на Капитона, билетные кассы и четыре зала в различных городах Израиля с большой концентрацией русскоязычного населения, где Капитон планировал провести праздничную постановку, от имени наследников Сергея Прокофьева, покинувшего нас ради лучшего мира ещё в 1953 году, подала немецкая компания Musikverlage Hans Sikorski, требуя не более и не менее 24.000 евро за разрешение на четыре постановки балета в Израиле.

Вопреки первоначальным заверениям в собственной невиновности и белопушистости, вопреки рассказам с трагическим кулачным биением в грудь о громе, прозвучавшем средь бела дня, оказалось, что представитель Sikorski в Израиле, некий Менди Ф., таки обращался к Капитону за месяц до первого концерта с требованием оплаты, но отказался предоставить продюсеру какие-либо свидетельства своей правомочности. Он прислал черновик договора на постановку “Ромео и Джульетта”, а на просьбу расшифровать требуемую сумму ответил: “Потому что я так хочу”. Тогда Капитон не ответил Менди Ф. ничего в стиле: “Да ты гонишь”, а просто решил его вежливо промурыжить, чтобы в итоге на требования забить постфактум, полностью сосредоточившись на организации постановок.

Почувствовав на своём пухлом тухесе настойчивую дробь жареного петуха, которая мигом заставила его позабыть былую уверенность в том, что требования Sikorski ничто иное, как домыслы, Капитон вполне трезво оценил возможные потери в случае отмены постановок. Сотни тысяч шекелей уже были потрачены им на аренду залов и приехавшую в Израиль труппу из 50 человек, а билетные кассы уже продали более трёх тысяч билетов восторженной детворе и её родителям, всерьёз намеренным привить своим обизраиленным отпрыскам лучшее из культуры своей старой родины.

Обещания озолотить меня Капитон щедро озвучивал несколько раз. Каждому адвокату известен старый анекдот про клиента, которому предложили оплатить гонорар хотя бы в размере половины того, что он готов был оплатить изначально, лишь бы его дело разрешилось. Я тогда был ещё довольно молодым адвокатом и о принципе “Сначала деньги, потом – песни” знал только понаслышке, наивно предпочитая доверять людям.

Поэтому я, естественно, не выразил своего недовольства в первый раз, когда Капитон прибежал ко мне в офис в предынфарктном состоянии без денег и принёс в клювике только тот пухлый конверт, который ему вручили от обидчика. Мне предстояло готовить ответ и работать ночью, чтобы успеть к суду, назначенному на утро следующего дня в Иерусалиме.

Как известно, авторские права сохраняются в течение 70 лет после смерти автора. За то короткое время, что у меня было для подготовки, я не только изучил массу аргументов о недобросовестности истца, своими неправомочными действиями шантажирующего моего чистосердечного клиента, готового оплатить взносы за авторские права, но в разумных размерах (которые Капитон мне так и не озвучил), но и выяснил, что права Sikorski распространялись лишь на балет “Золушка” с либретто Волкова, но никак не на постановку Василёва.

Мы договорились с Капитоном встретиться у меня в офисе назавтра в шесть утра, чтобы доработать и согласовать ответ в суд, и я не особо переживал о своём гонораре, когда Капитон сказал, что за ночь он просто не успел напечатать деньги в необходимом количестве и вручил мне скрученную в рулончик штуку помятых баксов в качестве аванса.

По дороге в Иерусалим из Хайфы мы собрали все пробки и приехали с небольшим опозданием. Капитон зашёл в зал суда обречённо, в полуобморочном состоянии, как на эшафот. Я зашёл туда уверенный в правоте своих победоносных аргументов. Получилось всё, как всегда – после коротких прений, бегло ознакомившись с моим ответом, поданным в дело за десять минут до этого, судья предложил нам внести залог в размере 30.000 шекелей (примерно 5.500 евро на тот момент) в обеспечение обязательств Капитона в случае, если иск против него будет принят полностью или частично. Я ещё не успел возразить, а Капитон уже счастливо прокричал: “Фух, я согласен!”, и судья начал диктовать в протокол компромиссное решение. Сказать судье: “Мой клиент пьян”, как сказал когда-то мой покойный шеф Менахем Нахлиели про мэра одного из представляемых нами городков, я не решился и принял стратегическое решение радоваться компромиссу вместе с клиентом.

Пока мы ехали назад, восприявший духом счастливый Капитон обзванивал все концертные кассы и рассказывал о нашей громкой победе. Суд закончился намного раньше, чем мы могли предположить, и по дороге в Хайфу – у нас было свободное время – мы даже остановились в посёлке Абу-Гош, чтобы бюджетно отпраздновать победу с тарелкой их знаменитого фирменного хумуса.

После внесения залога в кассу суда и разрешения на то, что “show must go on”, Капитон напрочь забыл о своих обещаниях относительно моего гонорара. Вместо того чтобы расплатиться, Капитон явно предпочитал представлять меня каждому встречному со словами: “Он спас Золушку!” в качестве рекламы моим услугам. Меня даже пригласили на одну из постановок балета, где угостили коньяком в фойе, пока шла постановка, а позже завели в святая святых, за кулисы, чтобы представить меня Касаткиной и Василёву, которые, кажется, и не ведали о дамокловом мече, нависшем над их представлениями. Касаткина и Василёв спешили вернуться в гостиницу и, когда их тормознули по дороге в такси, посмотрели на меня недоуменно с видом: “WTF?!! Что за адвокат по наши души?”

К слову, скажу, что сам я был настолько далёк от балета и культурной жизни страны, которую я покинул ещё в юношеском возрасте, что имена Касаткиной и Василёва мне тоже абсолютно ничего не говорили, а удовольствие ждать целый час, чтобы пожать их руки, было весьма сомнительным.

После того, как постановки успешно состоялись, мне предстояло выяснять отношения с Капитоном – я попросил дополнительные две тысячи зелёных за проделанную работу и ещё три в той же валюте за продолжение Марлезонского балета, вплоть до финального аккорда. Капитон, кряхтя, вытащил из кармана ещё один рулончик эквивалентом в штуку зелёных и пошёл обдумывать ситуацию. Две недели спустя он позвонил и сказал, что его закадычный друг, адвокат, вернулся из-за границы, и он просит передать дело ему. Оставшихся денег от Капитона я так и не увидел, но зато память о том, как я “спас” “Золушку” и пожал руки самим Касаткиной и Василёву, останется со мной на всю жизнь, наряду с приобретённым, во многом благодаря Капитону, навыком подписывать с клиентами договор об адвокатском гонораре до того, как я возьмусь за их дело.


Источник: "Сноб"