Я пишу эти строки, возвращаясь в Израиль после месячного отсутствия. Основной целью путешествия была Америка, оба побережья, но по дороге туда и обратно я успел насладиться, пусть и очень кратко, тремя своими любимыми европейскими столицами — Парижем, Лондоном и Берлином. Относительное долгое путешествие через несколько часовых поясов, культур, сред, по городам, которые смело можно отнести к самым космополитичным в мире, оканчивается в самолете “Эль-Аля”. Помимо ивритской речи есть и еще одна особенность: весь битком набитый самолет — люди одной расы.

Конечно, раса — понятие расплывчатое и растяжимое, и я сам не люблю пользоваться им в своих текстах, но, думаю, вы понимаете, о чем я. На таких рейсах лишь изредка увидишь выходца из Эфиопии, бывает несколько арабских граждан, но нет ни одного чернокожего, азиатского лица, по которому видно: человек возвращается домой. Смешение рас и культур, столь заметное в прочих самолетах и городах, в которых я побывал, нас не затронуло. После глубокого погружения в полный интернационал, царящий в США и Европе, эта деталь, к которой мы как-то привыкли, вдруг кажется странной, вызывающей удивление и дискомфорт.

Любой национальный нарратив содержит в себе немало натяжек и самообмана, но есть градации. В последнее время я чувствую, что израильский нарратив на самообмане зиждется. Для меня одной из основных сюжетных линий этого самообмана является та, в которой Израиль превозносится как полноправный член элитарного клуба развитых стран, неотъемлемая часть самой современной и продвинутой цивилизации в мире — западной. Мы привыкли относить себя к эдакой высшей цивилизационной расе.

На самом деле, конечно, мы дикари.

Одним из столпов нашего коллективного самосознания, формирующего нашу культуру, политику, общественный дискурс, является национализм этнического толка. Не патриотические чувства по отношению к стране, населяемой гражданами разного этнического происхождения, а фиксация на одной конкретной этнической группе. Так, есть патриоты Германии, а есть патриоты условной этнической группы “немцы”. Эту нишу сейчас, в основном, занимают неонацисты. Есть патриоты США, а есть сторонники теории белого превосходства, считающие, что они-то и есть настоящие американцы, в отличие от понаехавших азиатов, черных, евреев и так далее.

Израильский консенсус сурово осуждает проявления этнического национализма в других странах, справедливо увязывая его с антисемитизмом. Мы с тревогой следим за весьма скромными успехами националистов в Европе, наши политики и дипломаты постоянно поучают западных коллег: мол, страна должна принадлежать в равной мере всем ее гражданам, в том числе еврейского происхождения. Поразительно, но во внутренних делах тот же израильский консенсус сам густо замешан на этническом национализме. Когда речь заходит о других странах, у нас нет никаких сомнений: они должны быть государствами всех граждан. Такая же позиция относительно Израиля (“мединат коль эзрахейа”) разделяется лишь маргинальными левыми. Под этой формулировкой — повторюсь, абсолютно стандартной для того самого клуба, к которому мы, якобы, принадлежим, в Израиле готов подписаться даже не весь МЕРЕЦ. Разве удивительно, что 79% израильтян-евреев искренне считают, будто они должны пользоваться особыми привилегиями?

Некоторое время назад я, человек, долгие годы проработавший в израильской политике, сделал для себя удивительное открытие: наш политический спектр резко сдвинут относительно западного — скажем, европейского, где системы, в основном, многопартийные, как и у нас. По уровню этнического национализма наш центр примерно соответствует европейским крайне правым, таким как Марин Ле Пен, причем я не рискну сказать, кто хуже. Новый израильский закон, запрещающий определенного рода сравнения (свобода слова, да?) не позволяет мне открыто сказать, кому соответствует наш правый фланг, к примеру, Бецалель Смотрич, но, думаю, вы и так поняли. Да, Смотрич одиозен, но он в парламенте! В составе фракции, включающей в себя также министров просвещения и юстиции! Аналогичные силы в Европе не могут рассчитывать и на малую толику такого влияния. Можете ли вы представить себе французского парламентария, заявляющего, что его жена никогда не будет рожать рядом с еврейкой? А лидеров организации, аналогичной нашей “Лехаве”, посещающих Бундестаг по приглашению депутатов? Я не могу.

На этом месте многие в тысячный раз начнут нудить, что евреи в Европе не взрывают автобусы. Да, основным национальным конфликтом в Израиле является еврейско-арабский, жестокий и кровавый. Однако наш национализм намного больше этой его отдельной части. И он эту часть формирует. Именно национализм заставляет нас замазывать террористической деятельностью всех арабов, хотя израильские арабы к ней практически непричастны. Если бы не национализм, мы бы боролись с террором, а не со всем огромным арабским меньшинством. Если бы не национализм, половина еврейского населения не поддерживала бы идиотскую и отвратительную идею трансфера израильских арабов, евреи не требовали бы, как я уже сказал выше, особых привилегий для себя.

Хватит прикрываться отдельным конфликтом. Китайцы, индусы, африканцы никого не взрывают. В США и Европе их миллионы. Большинство приехало работать и работает, меньшинство получило убежище. Во многом именно они составляют тот пестрый фон, который каждый раз поначалу кажется мне странным, а уже через пару дней — единственно нормальным. Давно вы видели в Израиле иммигранта-китайца? А индуса? Никогда не задумывались о том, почему другие страны их принимают, а мы — нет? Только не надо рассказывать, как они садятся на шею. Среди тех же китайцев и индусов множество высококвалифицированных специалистов, уехавших на Запад по соответствующим программам — точно так же, как от нас уезжают в Канаду. Их принимают не из жалости, а из чистой целесообразности, отбирая лучших, вливая в экономику, технологию, науку страны свежую кровь. Мы же постоянно плачемся о том, что наши мозги утекают на Запад.

“Вот тут его возьми и замени”, как пел Высоцкий. Другие страны решают проблему утечки или нехватки мозгов элементарно: “притечкой” из стран, где квалифицированные специалисты ищут лучшей жизни. Программист-еврей уехал на более пышные хлеба в Штаты? Его с радостью заменит программист-китаец. У нас дефицит врачей? Его помогут восполнить менее требовательные врачи-индусы. Или русские. Не российские евреи, а настоящие этнические русские, которых у нас принято отлавливать по всему Израилю и выдворять, порой вместе с родившимися и выросшими здесь детьми. Спросите у любого врача-репатрианта — есть еще в России хорошие специалисты, мучающиеся на крохотной зарплате. Почему их не зовут сюда, в знакомую языковую среду? Потому что в Израиле вообще нет механизма натурализации иммигрантов, не являющихся евреями или супругами евреев. Случаи такой натурализации крайне редки, решение о них принимается только лично министром внутренних дел, а по факту – премьер-министром.

Возьмите нелегальных иммигрантов. Их у нас всего тысяч шестьдесят, и, благодаря достроенному на границе забору, больше не становится. Они приносят как минимум двойную пользу: вызывают истерику у националистов и расистов и занимают важную нишу в экономике, очень помогая, к примеру, тель-авивскому ресторанному бизнесу. Большинство из них имело бы в Европе хорошие шансы на получение статуса беженца. В Израиле этот статус дают единицам, чисто для проформы. Доходит до совершеннейшего позора: есть организации, занимающиеся отправкой этих людей из Израиля в Европу, где их признают беженцами. А у нас не признают, хотя конвенцию мы подписывали одинаковую, и критерии, по идее, те же.

Почему это происходит? Потому что мы на глубинном идеологическом уровне, на уровне национального консенсуса, на уровне многолетней государственной политики озабочены этнической чистотой населения. Для современного западного государства — вещь немыслимая. Когда рассказываешь об этом европейцам, у них глаза лезут на лоб. Просто Запад об этом не знает. А кто знает, предпочитает помалкивать. Израилю молчаливо дозволяется этнический национализм — мы ведь страна-убежище. Однако уже подрастает поколение, не готовое оправдывать эту дикость ничем, свободное от дедовского комплекса вины. И это поколение смотрит на Израиль совсем другими глазами — сравните хотя бы отношение к нашей стране различных возрастных групп в США.

Безусловно, есть целый спектр вариантов иммиграционной политики. Кто-то принимает мало новых граждан – как, скажем, Япония, кто-то много – Канада, США, Германия. Кстати, в Германии действует аналог нашего Закона о возвращении, но ключевой момент заключается в том, что параллельно принимаются также “этнически нечистые” иммигранты и беженцы. Можно утверждать, что в Израиле и так есть 15-процентное арабское меньшинство, и дополнительное “разбавление” уже нежелательно. Но я вижу огромную разницу между “принимать мало” и “не принимать вообще”. Герметично закрытые границы являются следствием нашего пещерного национализма и, в свою очередь, легитимизируют и укрепляют его. Даже если бы число иммигрантов, не подпадающих под ЗОВ, составило 5% от населения (вполне солидная цифра, на уровне многих западных стран), это бы практически не изменило наш драгоценный демографический баланс. Зато в такой стране наверняка не нашлось бы места государственному финансированию организации, занимающейся “спасением” еврейских девушек от смешанных браков с арабами. Вот серьезно, можно ли представить себе, что в Германии финансируемый из госбюджета общественный деятель говорит: “Браки с евреями – это чума национального масштаба. Мы делаем все возможное для спасения этих девочек, пока они не нарожали нам Авраамов Мюллеров”? В Германии не 1930-х, а 2010-х годов? А как бы на такое отреагировал Израиль? Почувствовали ли вы сейчас остро бревно в собственном глазу?

В юности я и сам баловался национализмом. На советское безрыбье рак национальной самоидентификации казался полноценной рыбиной. Многие, как и я, увлекались национализмом и религией, в основном, из чувства протеста, по принципу “если власть против, то я — за”, вгрызаясь во много лет остававшийся запретным плод и не обращая внимания на гнилостный привкус. У меня это быстро прошло. Я обнаружил, что национализм — сила тупая, слепая и невероятно разрушительная, поскольку она делит людей на воображаемые группы и моментально провоцирует воображаемые противоречия и конфликты, имеющие, впрочем, вполне реальные последствия. Можно сказать, что я прошел тот же путь, что и Запад, баловавшийся национализмом с ужасающими результатами.

Было бы логично предположить, что Израиль, пусть и десятилетиями позже, тоже начнет сбрасывать с себя этот морок. Но, похоже, мы движемся в обратном направлении. Оккупация подогревает конфликт. Лживый нарратив, преподаваемый в школах, подогревает чувство национального превосходства. Постоянное муссирование темы Катастрофы провоцирует национальную паранойю, стремление оградиться, ударить первым. Про религиозную концепцию еврейского превосходства я вообще молчу, ею отравлена половина нашей молодежи.

Что же, я сознательно отказываюсь играть в эти игры. Я не готов разделять консенсус, согласно которому мы, конечно, страна современная, только очень особая, еврейская. Я буду по возможности пропагандировать мысль о том, что это оксюморон, неразрешимое противоречие. Если мы хотим быть западной страной, мы должны отбросить этнический национализм на уровень личных предпочтений, где он тихо сдохнет сам собой. Мы должны стать государством всех его граждан, открыть границы для контролируемой иммиграции. В наших самолетах, на наших улицах, в наших кабинетах должны появиться новые, непривычные нам лица. Вокруг должна зазвучать разноязыкая речь. Иначе, боюсь, Израиль ждет печальная судьба страны, пытавшейся придерживаться норм, которых в современном мире придерживаться нельзя.

Источник: "РеЛевант"