Словосочетание "Game changer" в последнее время стало крайне популярным в политической журналистике. Его употребляют для обозначения России как нового и важного игрока в Сирии и на всем Среднем Востоке. Фишка, однако, в том, что и весь этот регион, включая Израиль, и Россия, и Европа вступили в фазу Game change — серьезного изменения не только правил, но самой сущности игры (читай — жизни).

Речь при этом не о новых политических раскладах, которые еще долго могут сохранять инерцию. Например, в нашем конфликте с палестинцами очередной виток террористических атак и ответных действий ничего не поменял в позициях сторон. Мы, как и наши "партнеры", предпочитаем вести разговор — правда, все громче и воинственнее — промеж себя, не вступая в диалог.

В Сирии, несмотря на "российский фактор", изменения на поле боя, на местности, пока чисто тактические. Атмосфера, однако, нынче совсем не та, что пару месяцев назад. Возникают новые конфигурации — координационный центр в Багдаде, сотрудничество России с Иорданией, у которой, кстати, вполне боеспособные Королевские ВВС. Все более активную и явную роль играет Иран. Да и американцев с их союзниками российский рывок заставил шевелиться, предпринимать более активные действия, включая наземные операции в Ираке. Более того, таким странам, как Турция и Саудовская Аравия, теперь приходится "выходить из тени", более четко определять свои намерения и приоритеты.

А Европа-то тут при чем? — спросят меня. Как раз в Европе изменения наиболее наглядны. Последние четверть века тамошние обитатели жили припеваючи, как на острове, контактируя с окружающим миром в режиме телевизионно-компьютерной игры. Где-то там, далеко, по ту сторону экрана происходили тайфуны, извержения вулканов, по саваннам и джунглям Африки бродили экзотические животные, по просторам Евразии — другие животные и не менее экзотические люди, а еще там текли нефте- и газопотоки, европейцам на пользу и радость. На Среднем Востоке, правда, лилась виртуальная кровь, взрывались виртуальные бомбы — ба-бах в телевизоре, нечувствительно менялись режимы в ходе политтехнологической арабской весны.

Теперь не то. Одно из экзотических животных, русский медведь, долго и непонятно копошившийся в своей берлоге, вдруг вылез из нее, замахал лапами — пошли клочки по европейским закоулочкам. Зашатался прикордонный украинский теремок. Как-то резко прояснилась прискорбная зависимость континента от поставок газа с востока. Да и танки с самолетами российские, давно забытые или проходившие по виртуальной ведомости, снова обрели пугающую реальность.

А Средний Восток вдруг объявился прямо здесь — в лице миллиона своих представителей. И европейцы от Греции до Франции, от Италии до Швеции, а преимущественно в Австрии и Германии, почувствовали их плотное физическое присутствие, обременительное и для многих раздражающее.

И пришлось, протерев уставшие от смартфонов глаза, задуматься о реальных причинах этого переселения народов. Ведь до недавнего времени разговоры о сотнях тысяч погибших в Сирии, Ираке и Афганистане, о миллионах "перемещенных лиц" были чисто информационно-развлекательным дискурсом (ну ладно, иногда ужастиком). Как и сообщения о самолето-вылетах антиисламистской коалиции — сведениями об эффективности ее ударов, тем более проверкой этих сведений, никто особенно не интересовался.

Вместе с размышлениями о причинах и перспективах нынешней катастрофы в средневосточном регионе пришло и изменение имиджа Путина. На протяжении ряда лет у него был стандартный медийный имидж: мачо с обнаженным торсом, надувающий щеки, летающий в кабине истребителя или опускающийся в пучину морскую в батискафе, иными словами — демонстрирующий силу, которой нет у его страны. Конечно, его демонизировали, но с карикатурным оттенком.

Теперь, после Крыма — и в особенности — Сирии — о Путине говорят иначе, в тональности опасливого уважения. Теперь его принято именовать "политиком старого толка", который способен четко очерчивать круг своих интересов, принимать резкие решения и переходить от слов к делу быстро. Тоже экзотика, — но другая. Создается впечатление, что, безотносительно к фигуре Путина, политики, да и политика такого, "довиртуального" рода пользуются ныне повышенным интересом. Европа все сильнее ощущает ограниченность своих материальных ресурсов, как и недостаточность опоры на американского Старшего брата, для которого проблемы заокеанских партнеров зачастую фиолет… то есть виртуальны. Стоит в этой связи обратить внимание на тот пышнейший, поистине королевский прием, который оказали на днях в елизаветинском Лондоне Президенту КНР Си Цзиньпину.

А теперь вернемся в наши палестины. Конечно, нынешняя "интифада ножей", — или как ее ни назови, — к счастью, гораздо менее кровопролитна, чем интифада вторая, бомбовая. Однако со времени окончания последней тоже прошло уже лет двенадцать — страшные ее подробности стали забываться, и казалось, что нам, израильтянам, удается управлять конфликтом вполне успешно, минимизируя ущерб и удерживая ситуацию под жестким контролем. Правда, Газа порой плевалась ракетами, но наша авиация и "Железный купол" могли гарантировать большинству населения, что массированные вылазки ХАМАСа будут редки.

Сегодня привычка к спокойствию и относительной безопасности исчезла. Мы ходим по улицам, оглядываясь, лопатками предчувствуя холодок ножа, готовые соприкоснуться с фактурой пущенного в лоб камня. Да, некая часть палестинской молодежи совсем съехала с катушек, но, признаемся, крайне несимпатичный ее профиль во многом сформирован нами самими. Привычные и надоевшие мантры о разочаровании и озлоблении палестинцев, о зреющих "гроздьях гнева" заново налились смыслом. Теперь нам с этим, похоже, долго жить. Рассеялась иллюзия единства Иерусалима, иллюзия сохранения комфортного статус-кво до бесконечности.

Важно еще и то, что обнаружившаяся реальность неблагоприятна для нашего главы правительства. Нетаниягу проявил себя как несравненный мастер окутывать тяжелые, насущные проблемы многими слоями риторики, в надежде, что в этой оболочке они заморозятся, а может, со временем и растворятся. Выясняется, однако, что действительность жестче слов и рвет медийные покровы. Это не значит, что в израильской политике назревает существенный поворот, тем более — влево. Но, повторю, меняющееся время создает спрос на лидеров, способных вести другую игру.

Источник: "РеЛевант"

Мнение авторов публикаций может не совпадать с мнением редакции сайта