Израильская внешняя разведка — тот самый знаменитый "Моссад", который нередко приводят в пример как одну из самых эффективных разведывательных служб в мире — по роду своей деятельности была и остаётся глубоко засекреченной организацией. Созданный 1 апреля 1951 года "Моссад" — совсем не шутка, и до конца восьмидесятых годов даже имя главы "Моссада" было запрещено к публикации.

В 1988 году срок полномочий главы "Моссада", Нахума Адмони, подошел к концу, и в правительстве начался процесс подбора преемника. Адмони, возглавивший разведку в 1982 году, начал свою деятельность с крупнейшего в истории Израиля международного скандала — его имя фигурировало в отчёте правительственной комиссии по расследованию бойни в Сабре и Шатиле, лагерях палестинских беженцев в Ливане. В ответ на убийство президента Ливана Башира Жмайеля христианская милиция — фаланги — зашла в лагерь беженцев, населённый палестинцами-мусульманами, и устроила там резню, не жалея ни женщин, ни детей. Точное количество погибших так и не было установлено, и цифры зависят от источников — от 400 до двух тысяч человек.

С самого начала мир обвинил в этой дикой резне Израиль — на убийцах была израильская военная форма, но расследование показало, что в лагерь беженцев зашли силы фалангистов, союзников Израиля. Так как дело происходило в части Ливана, находившейся под контролем ЦАХАЛа, ответственность, пусть и непрямая, легла и на израильское военное командование. Для расследования роли армии и разведки была создана правительственная комиссия, которая возложила ответственность на ряд высокопоставленных офицеров, включая Адмони — его вина была в том, что он вовремя не информировал правительство о происходящем. Несмотря на это, выводы комиссии не содержали рекомендаций по наказанию главы "Моссада", и он продолжил руководство разведкой.

В августе 1988 года Тель-Авивская газета “Ха-Ир” ("Город") собралась опубликовать статью, в которой содержалась критика уходящего главы разведки, и подчёркивалась важность открытой публичной дискуссии — ведь от человека, возглавляющего самую влиятельную спецслужбу страны, зависит будущее Израиля, безопасность и имидж на международной арене. Трижды обращалась газета в главному военному цензору, и трижды цензор “зарубил” статью. Аргументы цензуры были логичными для страны, находящейся в постоянном военном конфликте, страны, само существование которой с самого её основания стало неприемлемым для всего окружающего арабского мира.

Во-первых, сказал цензор, само упоминание имени главы "Моссада" подвергает опасности жизнь глубоко законспирированного руководителя разведки. Во-вторых, описание его промахов раскрывает методы оперативной и агентурной работы и таким образом подвергает опасности всех сотрудников "Моссада" и затрудняет продолжение успешной разведывательной деятельности. И в-третьих, сама суть статьи, подчёркивающей важность и общественную значимость назначения нового главы разведслужбы, может привести к лишнему вниманию врагов к персоне руководителя разведки, что серьёзно ударит по безопасности любого главы "Моссада", как уходящего, так и новоизбранного.

Три раза редакция пыталась привести статью в соответствие с требованиями военной цензуры — и не добилась результата. Если подчиниться цензуре, весь смысл статьи исчезает, ведь если нельзя критиковать главу разведки и упоминать о смене руководства, о чём вообще тогда статья? Редактор газеты Меир Шницер решил попытать счастья в Верховном Суде, и потребовал разрешения на публикацию важных, по его мнению, фактов. Перед судьями БАГАЦа встала нелёгкая задача — необходимо было взвесить два важнейших интереса, свободу слова и безопасность государства.

Судье Верховного Суда Аарону Бараку выпала честь написать прецедентное решение. Началось обсуждение с первого аргумента прокуратуры, представлявшей цензуру в судебном процессе — вопроса о подсудности. Вопросы государственной безопасности, утверждала цензура, находятся в исключительном ведении компетентных органов — и суд не вправе вмешиваться в профессиональные решения специалистов. Барак, прославившийся неоднозначным утверждением о том, что “подсудно всё”, отверг позицию цензуры, объяснив, что задача суда — контролировать все органы управления государством, и военная система не может быть исключением из правил. Итак, решив процедурные вопросы, суд перешёл к основной дилемме — что важнее, свобода слова или государственная безопасность?

“Безопасность” — не волшебное слово, автоматом отменяющее все права и свободы граждан, написал Барак. Один из первых прецедентов Верховного Суда, решение по делу “Коль Ха-Ам”, уже рассматривал баланс между безопасностью и свободой слова, решив дело в пользу свободы. Однако тогда речь шла о отдалённой вероятности беспорядков, которые могла вызвать статья, здесь же мы сталкиваемся с конкретной опасности, которой может подвергнуться глава "Моссада" и все его сотрудники. Как же взвесить все факты, как решить, какому из конкурирующих интересов отдать предпочтение?

64 прецедента Верховных Судов — израильского, американского и английского — были проанализированы в ходе принятия решения. “Близкая вероятность” — вот что, по мнению суда, должна была доказать цензура для того, чтобы предотвратить публикацию информации, имеющей огромную общественную важность. Насколько близка вероятность того, что статья поставит под угрозу жизнь главы "Моссада" и вообще разведывательную деятельность? Цензура, написал Барак, не привела убедительных аргументов в доказательство того, что её опасения обоснованы настолько, что из них следует неизбежный вывод об опасности, а общие подозрения не оправдывают удар по свободе слова.

10 января 1989 года суд зачитал решение. Компромисс — неизбежность при столкновении двух противоречивых интересов — был выражен и в прецеденте, разрешившем публикацию статьи без упоминания имени главы "Моссада" и любых данных, которые могли бы привести к его опознанию.

Статья вышла в газете пять месяцев спустя изначального срока, и в том же году "Моссад" возглавил Шабтай Шавит, успешно руководивший службой внешней разведки до 1996 года.

Источник

Мнение авторов публикаций может не совпадать с мнением редакции сайта