(Часть III)

(Часть II)

(Начало)

Национальная картинная галерея

Здесь, как и в Матенадаране, нас посещают те же мысли. Полвека тому назад едва насчитывающий 20.000 че­ловек Эривань — захолустная, грязная провинция, превра­тился в столичный город и сумел собрать богатейшую коллекцию живописи не только местных художников, но и со всего света.

Наиболее интересны художники начала XX века. Но и в тридцатых годах встречаются такие, что трудно представить, как удавалось им работать в то смутное время.

Первым, кого хочу упомянуть, удивительный художник Бажбеук-Меликян. Его картины завораживают, от них невозможно оторвать взгляд. “Тир”, “Обозрение слонов”, “Семья на отдыхе” — как застывшая, яркая сказка. Вот одна из них: женщина крутит ручку шарманки, у ее спутника на ремне через плечо ящик фокусника и между ними девушка делает стойку на локтях, а позади — река с водяной мельницей. Но если вглядеться, на заднем плане холстов присутствуют тревожные, резковатые мазки — картины написаны в 1937-38 годах. За свою жизнь Бажбеук-Меликян не продал ни одной картины. Как он жил?

Мрачная и аристократически изысканная “Операция” Гарибджаняна. Экспрессионистская, острая, злая “Столовая в Тавризе” Коджояна. Персы в фесках, подобрав под себя ноги и хищно изогнувшись, вгрызаются в шашлыки, рычат от жадности и наслаждения. Сарьян хорош до 1928 года. Да­льше — бездушные, гигантских размеров натюрморты. Вездесущая Мариэтта Шагинян пишет о Сарьяне: “В 1951 году он выставил эскиз большого панно “Дружба народов”, где все национальности нашего Союза собраны тесной группой на фоне красивого горного пейзажа, в рамке богатых даров нашей земли, вокруг улыбающегося, как отец, товарища Сталина”. Интеллигенция не очень любит Сарьяна. “Где вы видели, чтобы художнику при жизни открывали музей?”, — не раз слышали мы от армян. Не очень любят и Шагинян. Она, говорят, давно забыла армянский язык и на родине бывает очень редко, но всегда успевает держать нос по ветру. Вот и здесь, в галерее, обложка к сборнику ее стихов “Ориенталь”, издания 1915 года.

Геноцид в галерее практически не представлен, а жаль. В чем причина? Неужели только из-за того, чтобы не раздражать Турцию? Или и здесь эта неумирающая тема противоречит политике партии? Не верю, что художники обходят ее.

Интересны работы Акопяна, репатрианта из Египта. Он мрачен и беспощаден. Его “Горе”, “Портной”, “Уголок кухни” гипнотизируют.

Чем ближе картины к нашему времени, тем меньше в них искусства.

Но настоящим сюрпризом оказался для нас “Зал русского искусства XX века”. Армяне не побоялись выставить художников, тщательно скрываемых от широкой публики в российских музеях. Одни имена чего стоят! Кандинский, Павел Кузнецов, Лентулов, Якулов, Петров-Водкин, девять работ Фалька (среди них знаменитая “Дама в розовом”), Кустодиев, Анненков, Наталия Гончарова, Борис Григорьев, Шагал, Тырса, Рудаков, Натан Альтман, Конашевич, Куприн, Судейкин. О многих мы только слышали, и теперь стоим ошеломленные этим богатством. Как жаль, что поспешили вернуть фотоаппарат!

После русского “Зал западного искусства” воспринимался спокойнее. Полотна Рубенса, Греза, Фрагонара, Буше, скульпторы Фальконе и Гудона. Но стоило задуматься над тем, как собиралась коллекция — ведь галерея открылась только в 1921 году. Многие полотна пожертвованы армян­скими коллекционерами и меценатами диаспоры.

Был еще один зал, о котором хочется рассказать подробнее.

В “Зале даров” представлены работы армянских художников, живущих в рассеянии. Их мечта — заявить о себе на родине. То, что здесь экспонируется, прислано из раскинувшейся по всему миру армянской диаспоры. Есть ли еще где-то в мире такой музей? Количество картин и скульптур просто поражает. Не все равноценны, но к ним и подход иной. Главное укрепить и продемонстрировать связи с диаспорой.

Значительная часть экспозиции — скульптуры умершего во Франции Гюрджана. Возвращаться на родину он не стал, но все свои работы завещал Ереванской галерее. Среди них “Саломея” — как пантера, играющая головой Иоанна Крестителя, “Победа”, целая галерея портретов, великолепные, полные движения и грации скульптуры животных. “Са­ломея” Гюрджана — уже третья в музее. От девушки-гида мы впервые слышим о “танце семи покрывал”, который Саломея исполняла перед Иродом. Сбрасывая покрывала по одному, она осталась обнаженной и в награду получила голову Крестителя. Вот вам и первый стриптиз!

Запомнились работы Орагяна из Италии — “Танец”, “Встреча”, “Дети”, Адамяна из Англии — теплый, лиричный холст “Семья с собакой”. Много картин из США, Италии, Франции, Ливана, Египта. Картины разного уровня. Встречаются совсем слабые, но все без исключения трогательны. Здесь наглядно продемонстрирована живая связь армян с родиной, и это производит самое сильное впечатление. С та­ким чувством мы покидаем Ереванскую галерею.

***

В последний вечер заходим попрощаться с отцом Тиграна, затем до ночи сидим в жарком и дымном кафе под фуникулером. Кладем свою бутылку в небольшой бассейн с холодной проточной водой, где она охлаждается вместе с другими. С нами симпатичная молодая пара: милицейский психолог Тате и студентка-медик из преуспевающей, аристократической семьи Анаит. Мы познакомились на турбазе в Дилижане и договорились о встрече в столице.

“Я выросла в России, жила там до 18 лет, не зная своего языка, да и сейчас говорю с акцентом. Я далека от политики, далека от национализма, и всю нашу трагическую историю воспринимаю скорее рассудочно, чем эмоционально. Но когда выхожу утром на балкон и вижу Арарат — сердце сжимается, ненависть душит меня, в глазах темнеет! Мы должны вернуть его! Он наш!”. Так говорила Анаит. И так думают армяне. Хочется верить, что придет час и народ осу­ществит свою мечту.

Ребята славные, несколько лет мы переписывались. Это была наша последняя встреча в армянской столице.

***

Как всегда перед отъездом, не могу заснуть. Лежу и думаю: что же мы увозим из Армении? Мы, привыкшие к необъятным просторам России, к ее размаху, слабо предста­вляли себе, как может существовать национально обособленная, маленькая республика, совсем недавно, каких-то полвека назад, потерявшая половину населения и три четверти территорий. В чем источник возрождения армянского народа, расцвета его культуры и науки, относительного экономического благополучия и, по сравнению с Россией, даже процветания? Почему даже сталинский изуверский террор не остановил бурное развитие страны? На мой взгляд, главная причина — прекращение многовековых этнических и религиозных преследований, минимальные гарантии национального выживания.

Как и везде на юге, семья здесь — это не только отец, мать, дети, но весь клан. Независимо от степени родства (будь ты хоть седьмая вода на киселе) членов клана в беде не оставят.

Но кроме принадлежности к семейному клану, существует и другой, не менее важный критерий — националь­ность. Среди бывших советских республик Армения — единственная, где самый низкий процент национальных меньшинств: 96% населения армяне, и это, конечно, важнейший фактор, позволяющий избежать множества конфликтов. Прежде всего армянин. Солидарность и поддержка сохраня­ются у армян, где бы они ни жили, и этому стоит поучиться.

А для нас главным было, что мы поняли — и в маленькой стране можно жить, и жить хорошо. В ней не тесно тому, кто ее любит, и он найдет в ней все, что ему нужно.

Домой

Зря мы так спешили: вылет, как всегда, опаздывает. Бесцельно слоняемся по аэровокзалу. У выхода оживление. Группа гостей возвращается в Ливан. Их провожает шумная толпа, где каждый старается перекричать соседа. В руках у многих транзисторы, магнитофоны, кино - и фотокамеры. Все это орет, воет, трещит и щелкает. Наполовину оглохшие, мы стараемся держаться в стороне. Отъезжающие, с элеган­тными пакетами, коробками и заграничными чемоданами, по одному скрываются в плотно занавешенном зале для иностранцев. У входа пограничники в зеленых фуражках. Через час гости появляются у выхода с внутренней стороны вокзала. Теперь они уже неприкасаемые. Самолет “Ереван - Бейрут” стоит в 50 метрах от вокзала. Толпа провожающих беснуется у кордона пограничников. Зеленые фуражки отсчитывают 15 человек и вместе с ними поднимаются в автобус, который доставляет всех под крыло самолета. При вы­ходе из автобуса снова пересчитывают пассажиров (как буд­то за 20 секунд пути они могли испариться!) и по одному выпускают прямо на трап самолета. Затем автобус отправля­ется еще за пятнадцатью, и так до конца. Неужели пограни­чники опасаются, что кто-то захочет нелегально остаться в СССР и тайком спрыгнет из герметично запломбированного автобуса? Идиотизм происходящего просто потрясающий. Но мы смотрим с завистью. Доживем ли до подобной процедуры? Удастся ли когда-нибудь вырваться из Союза?

Едва закончился этот спектакль, объявили посадку на наш рейс.

Уже в самолете жена повернулась ко мне и после небольшой паузы сказала:

— Как же так? Мы провели в Армении почти месяц и уезжаем, не запомнив ни одного слова. Даже спасибо сказать не можем.

— Ну, почему? По крайней мере, одно слово я точно запомнил.

— Какое?

— Спюрк.

— Что оно означает?

— Так называется место, в котором мы вынуждены жить: диаспора.

Еще полчаса аэрофлотовской возни, и мы оторвались от земли. Позади синеет двуглавый силуэт Арарата, справа – наш Арагац, за ним блеснул на мгновение Севан. Вошли в облака…

Вот и все. Сразу вдруг вспомнилось, что еще могли увидеть. Поздно об этом жалеть – успели мы тоже немало.

Прощай, Айстан! Ты был добр к нам и научил мно­гому. Спасибо тебе!

***

Настоящие заметки написаны в начале семидесятых годов прошлого века, когда казалось, что “союз нерушимый” действительно нерушим и вечен. С тех пор прошло почти сорок лет. Рухнул “союз нерушимый”. Армения теперь независимое государство, окруженное непредсказуемыми соседями: на юге Иран и Турция, на востоке Азербайджан и лишь на северо-западе относительно спокойная Грузия.

Мы давно уже в Израиле. Отработали, сохранив свою специализацию, и вышли на пенсию. Выросли, отслужили в армии, профессионально состоялись и обзавелись семьями сыновья. Растут и взрослеют внуки.

Пусть читатель сам решит, насколько оправдались наши надежды.

А эти заметки — слова благодарности тем, кто давал нам приют и хлеб весь этот трудный карантинный месяц: армянам и курдам, чабанам, студентам, метеорологам. Милиционерам, выбравшим для нас попутный грузовик, водителям, подбиравшим нас на дорогах, незнакомому парню, который помог сыну в Ереване, и просто каждому, кто встретился в пути. Даже тому, кто украл фотоаппарат — он позволил узнать, как в таких случаях поступают порядочные люди. Даже верноподданной Мариэтте Шагинян — по ее книге мы составляли маршрут. И в первую очередь, конечно, семье Тиграна, его отцу, братьям, его друзьям.

P.S. Здесь я хотел бы добавить, что в самолете нас было уже четверо.

Прошло девять месяцев…

…И весной, в начале мая,
просьбе бабушки внимая,
Бог нас сыном наградил.
С нами Бог–Эммануил!

Источник

Мнение авторов публикаций может не совпадать с мнением редакции сайта