На экраны Израиля выходит художественный фильм. На иврите его название звучит как "Хаим кфулим", что в буквальном переводе означает "двойная жизнь". В оригинале и в русском прокате, в частности, на фестивале немецкого кино в Петербурге, этот фильм проходит под названием "Две жизни" (Zwei Lieben).

Создал эту кинокартину немецкий режиссер Георг Маас по собственному сценарию. В главной роли снялась ведущая актриса мюнхенского театра "Ресиденс" Юлиана Кёллер. А роль матери главной героини сыграла актриса, которую можно считать символом уже ушедшей эпохи великого кино, муза Ингмара Бергмана — Лив Ульман.

Несколько лет назад познакомились две талантливые актрисы: израильтянка Евгения Додина и немка Юлиана Кёллер. Они почувствовали симпатию друг к дружке и решили найти какой-либо драматургический материал, в котором смогли бы сыграть вместе. И такой материал нашёлся! Им оказалась знаменитая и загадочная пьеса Бергмана "Персона".

Появился и режиссер — немка Амели Нирмайер. В мюнхенском варианте этого спектакля Евгения Додина играет героиню, которая не произносит ни единого слова, а на сцене израильского национального театра "Габима" актрисы меняются ролями, и теперь молчит Юлиана. Как раз в те дни, когда Юлиана Кёллер выходила к публике в роли актрисы, решившей вовсе отказаться от слов, от речи в спектакле "Персона", мы увидели ее на киноэкране в предпремьерном показе картины "Две жизни"...

Суровое холодное море. Крутые извилистые улочки. Высокие сосны. Маленький уютный норвежский городок. Здесь живет семья Катрины, худенькой как перышко и терпеливой женщины. Её жизнь наполнена повседневными заботами: семья, дочь и внучка, приготовление пищи, походы по магазинам, не угасшая с годами любовь к мужу.

Но вдруг наступает день, когда Катрина едет в аэропорт, проходит паспортный контроль и летит в Германию. А здесь, вдали от дома, она меняет внешность, надевает парик и ведёт какое-то своё странное расследование, для чего посещает ныне заброшенный сиротский дом и городской архив.

А потом в кадре появляются два суетливых человека в плохо сшитых костюмах. Они разговаривают с Катрин так, будто она обязана посвящать им каждый день своей жизни, каждое слово и каждое чувство. И зрители понимают, что Катрина — агент всемогущей восточногерманской разведки "Штази".

Эта организация обрисована в фильме весьма поверхностно, но страшновато. Например, когда юная Катрина хотела выйти замуж, её боссы проявляли явное недовольство и злобно бурчали. Но Катрина не послушалась начальства и вышла замуж по большой любви.

Её мужем стал норвежский подводник — чувствительный рыжеволосый здоровяк с добрым сердцем. Есть в картине эпизод, когда Катрина, верная своему шпионскому долгу, ещё до знакомства с мужем, лихо фотографирует маленьким забавным аппаратиком какие-то чертежи и военные бумаги. Это, пожалуй, единственный эпизод её профессиональной разведывательной деятельности.

Создатели "Двух жизней" подстегнули зрительские нервы душераздирающим эпизодом: к тихо и счастливо живущей с мамой фальшивой Катрине приезжает настоящая Катрина, истинная дочь её матери. Она хочет увидеться с матерью.

Но "Штази" не дремлет. В маленьком доме появляются всемогущие боссы в плохо сшитых костюмах, и эта сценарная линия заканчивается жестоким убийством несчастной молодой немки, которая рисковала разрушить легенду шпионки Катрины. Высоко взлетают искры погребального костра; люди "Штази" умеют избавляться от нежелательных тел. Потрясённая шпионка возвращается домой и продолжает жить как жила.

И вот однажды в её мирном доме появляется адвокат, который просит героиню рассказать о тех ужасах, которые она пережила, когда была ребёнком отправлена в Германию и помещена в специальный детский дом как дочь немецкого солдата и норвежской женщины. Мир Катрины качается, боссы негодуют. Больше всего они боятся, что она расскажет правду.

Адвокат наращивает усилия, продолжая расследование и по ходу заинтересованно посматривая на дочь Катрины, мать-одиночку с очаровательной пухленькой малышкой. Катрина мечется, страдает, разрывается между зависимостью от хозяев и страхом за семью. Ей хочется сказать близким, что в её отношениях к ним никогда не было лицемерия и лжи. Зрителю же совершенно понятно, что никакой масштабной разведывательной деятельности Катрина не вела и вести не могла. И столь пристальное внимание к ней со стороны начальства "Штази" выглядит по меньшей мере надуманным.

Ещё один любопытный эпизод: двое восточногерманских начальников, инкогнито приехавших в маленький норвежский городок, чтобы устрашить Катрину, крадут её внучку. Понаблюдав, как обезумевшая от страха женщина мечется по улице в поисках малышки, они грозят ей пальцем; мол, не будешь слушаться — будет плохо.

Юлианна Кёллер исполняет свою роль выразительно и сильно. Она вся — сгусток нервов и эмоций. Внешне же — сдержанна, лаконично пользуется своими актёрскими красками. Лив Ульман, которая исполняет небольшую роль матери главной героини, обладает магией органичного молчания и умеет даже самым маленьким штрихом рассказать о многом. Она остаётся в памяти, хотя режиссёр практически не дал ей текста.

Жизнь Катрины становится невыносимой. Количество накопившейся лжи ломает тёплые отношения в семье, калечит любовь. А хозяева, решившие, что Катрина должна любыми путями исчезнуть, вручают ей билет на Кубу. Видимо, они считают, что её шпионские дарования могут ещё пригодиться там.

Обессиленная в борьбе с мучителями, потерявшая опору в собственном доме, пережившая отчуждение самых близких людей, она всё-таки находит в себе силы не сесть в самолёт и, презрев опасности, вернуться домой в свой маленький городок. Но ничего исправить в этой изломанной двойной жизни уже нельзя. Мы видим серую ленту дороги и несущуюся к линии горизонта машинку, слышим скрежет и удар и наблюдаем вспышку пламени.

С чем же остаётся зритель в кинозале? С воспоминаниями о прекрасной, филигранной актёрской игре, о поэзии съемок, дикой и возвышенной красоте природы Норвегии. А также с абсолютным катарсисом после пережитых эмоциональных всплесков и со смутным ощущением, что эта самая проклятая "Штази" бессмертна и всесильна.

Что ж, смотреть его стоит. Даже очень. Да не вернется то обморочное время к нам никогда.