Я уж, конечно, не знаю, я в этом не так уж разбираюсь, но когда эти все ходят надутые… недовольные… Если б моя Софи и на другой день пришла такая, мне пришлось бы её уволить. Этой чёрной дурёхе и невдомёк, что сейчас депрессия, а ей без моего доллара с четвертью в неделю не прожить, я её только потому и держу.”

Харпер Ли, “Убить пересмешника”

Судя по последнему опросу, проведенному Институтом “Panels” в прошлом месяце, среди 594 респондентов (евреев и арабов), 96% израильтян считают, что израильское общество заражено ксенофобией и расизмом, а около 66% уверены, что в обществе существуют националистические предрассудки именно по отношению к арабам. Такова реальность, или по крайней мере – таково ее восприятие израильтянами.

Ивритское понятие “гизанут” дословно переводится как “расизм”, но на деле подразумевает любые проявления ксенофобии по отношению к кому бы то ни было (мне уже случалось слышать его в отношении тех, кто недолюбливает ультраортодоксов…)

Бывают ли люди, полностью свободные от ксенофобии? Конечно, нет. Ксенофобия — это инстинктивный страх или неприязнь к тому, кого мы считаем ”иным”, “чужим”, непохожим на нас. Нравится нам это или нет, речь идет об ощущении, “встроенном” в нашу психику где-то на ранних этапах эволюции человечества. В нормальном состоянии, цивилизованные люди умеют держать эту часть своего примитивного сознания в узде, и часто пересматривают свое отношение к “чужому” после более близкого знакомства. В состоянии ненормальном, ксенофобия может быть возведена в ранг идеологии, превратиться в основу мировоззрения – так возникает вражда на основе расовых, национальных или религиозных различий между людьми.

Думаю, никто не станет спорить с тем, что наше сегодняшнее состояние “нормальным” не назовешь. В Израиле столько предпосылок для возникновения межнациональной вражды (как, впрочем, и для возникновения ксенофобных трений внутри еврейского общества), что их можно перечислять бесконечно: начиная с разделения, существующего в иудаизме, между евреями и другими народами, и кончая печальным опытом еврейского народа как жертвы антисемитизма и ксенофобии. Этот опыт, апогей которого – Холокост, оказывает наиболее значительное влияние на сознание среднего израильтянина, влияние, которое не угаснет еще многие десятилетия…

В Израиле повторяют слово “гизанут” по разным поводам, да я и сама, натыкаясь на некоторые высказывания наших соотечественников относительно арабов, поневоле вспоминаю книги об отношениях белых и черных американцев в период сегрегации (как та, из которой взят эпиграф этой статьи). И все же я вижу большую разницу между “классическим” американским расизмом и тем, что происходит в Израиле между евреями и арабами. Прежде всего, это разница историческая – у истоков сионизма стояли люди, которые не только не стремились, воевать с арабами, но зачастую видели в них некий романтический идеал. К примеру, группы “Ха-Шомер” одевались в куфии, и стремились перенять у арабов различные традиции. Первые волны “алии” начала 20 века были объяты духом интернационализма, пусть наивного, но хотя бы на уровне идеологии не ставящего арабов ниже евреев.

С тех пор много крови пролилось от Иордана до моря, и еврейской, и арабской. Но стремление “слиться” с злейшими врагами-арабами все еще витает над современным восприятием реальности на Ближнем востоке: и справа, со стороны тех, кто по идеологическим причинам пытается поселиться в гуще арабских жителей, и слева, среди тех, кто мечтает о мирной жизни двух народов в одном толератном над-национальном государстве.

Наткнувшись в прессе на информацию о том, что министр Ури Ариэль якобы вознамерился переехать в арабскую деревню Силуан в Иерусалиме, я поневоле задумалась, могло ли такое случиться в 30-х годах 20 века в Южных Штатах США: белый представитель одной из религиозных правых консервативных партий переезжает в один из беднейших “черных” кварталов, по политическим причинам.

Любой, кто прочел достаточно книг по истории отношений между двумя расами в Америке, понимает: такого быть попросту не могло. Белые американцы Юга питали к черным почти физическое отвращение, брезгливость и страх на каком-то животном уровне. Наши отношения с арабами – отнюдь не пикник, и слепой ненависти у нас хватает, и насилия с обеих сторон. Но в большинстве своем, израильские евреи не воспринимают арабов (а арабы, думаю, не воспринимают израильтян) как “чужих” на уровне подсознательных инстинктов.

На деле, чаще наши светские соотечественники отстраняются, чисто инстинктивно, от евреев-ультраортодоксов, которые странно выглядят, странно говорят, странно ведут себя и странно одеты, а не от арабских сотрудников на работе, одетых так же, говорящих так же и зачастую учившихся в тех же университетах, что и их сверстники-евреи.

Интересно в этом смысле посмотреть именно на так называемое “правое” крыло: ведь восточные евреи, среди которых большинство придерживается более или менее правой идеологии, иногда похожи на израильских арабов настолько, что нужно вслушиваться в акцент, чтобы отличить мусульманина-уроженца Яффо от иудея-уроженца Каира. Почти как сионисты “Ха-Шомера” начала 20 века, которые стремились походить внешне именно на местных жителей-арабов.

Среди поселенцев бытует немного ироническое прозвище для палестинцев: “бней додим”, то есть “двоюродные братья”. Имеется в виду общее происхождение евреев и арабов — семитов, потомков сыновей праотца Авраама. Как лингвист, я не верю в случайность выбора таких прозвищ, зато верю в их глубокое влияние на сознание.

Можно сказать, что наша вражда с арабами если и не братская, то как минимум “родственная”. Она не становится от этого менее смертельной, не будем заблуждаться. Еще Каин и Авель доказали, что родные братья могут прекрасно убивать друг друга. Но наш пресловутый “гизанут” гораздо больше зависит от политики, от накала насилия в регионе, от интересов различных групп, от разжигания конфликта с той и с другой стороны — и гораздо меньше от внутренней, подсознательной ксенофобии.

Будучи оптимистом, я хочу верить, что в условиях нескольких лет реального прекращения огня, военных действий и насилия, националистические настроения в обществе могут стать менее острыми, если к этому будет приложено хотя бы столько же усилий, сколько приложили в США для борьбы с расизмом и враждой между черным и белым населением.

Оригинал публикации

Мнение авторов публикаций может не совпадать с мнением редакции сайта