В минувший четверг в Киеве у меня был один из самых неожиданных эфиров в жизни — я пришел в гости на программу, которую Матвей Юрьевич Ганапольский ведет на киевском радио “Вести”, и не успели мы начать обсуждать последние события, как на установленных в радиостудии телевизионных мониторах появилась “картинка”: прямая трансляция из Вашингтона, из зала заседаний Конгресса США — перед членами обеих его палат начал выступать с речью президент Украины Петр Порошенко. Выступать на почти безукоризненном английском языке — конечно, с небольшим акцентом, но без единой грамматической ошибки, а главное, свободно, раскованно, без бумажки. Не то, что некоторые, которые, словно проглотив аршин, выдавливают из себя заученный корявый текст, с ужасным прононсом — так обычно говорят карикатурные персонажи голливудских фильмов класса “Б”, изображающие русских мафиози — или русских разведчиков.

Тут сделаю паузу. Знаете, я давно знаю Порошенко. Познакомился с ним еще 10 лет назад, в 2004 году, накануне Оранжевой революции, когда он был ключевым, но все же лишь одним из многих членов команды оппозиционного кандидата в президенты Виктора Ющенко — теперь уже бывшего главы государства, президентство которого, увы, оказалось провальным. Хотя история, как говорится, не знает сослагательного наклонения, я все-таки осмелюсь предположить, что если бы Ющенко проявил тогда политическую волю и назначил своим премьер-министром не отчаянную популистку Юлию Тимошенко, а успешного бизнесмена и трезвого прагматика Петра Порошенко, глядишь, и президентство Ющенко оказалось бы куда как успешнее.

Но история пошла другим путем. На этом пути мне еще не раз приходилось встречаться с будущим президентом, наблюдать его в разных ситуациях, брать у него интервью — он несколько раз был гостем моих программ на украинском телевидении.

Не побоюсь показаться нескромным, сказав, что знаю сильные и слабые стороны Петра Порошенко. Кстати, думаю (вопреки тому, что утверждают некоторые авторы недавних публикаций, якобы очень хорошо осведомленные о том, как проходят личные контакты между Порошенко и Путиным), одна из самых сильных сторон украинского президента состоит в том, что он — очень неудобный собеседник и очень трудный переговорщик для Путина. Порошенко, как я его себе представляю, не возьмешь фирменными путинскими полублатными, полуноменклатурными шуточками-подколочками-прибауточками и прочими приемчиками из чекистского арсенала.

Порошенко тоже не всегда и не во всем мне лично нравится, как политика я его во многом понимаю, во многом не понимаю, в чем-то ему симпатизирую, в чем-то с ним внутренне не согласен, и уж точно не собираюсь его идеализировать. Вообще, я считаю, влюбляться в политиков (или ненавидеть их всеми фибрами души) — удел начинающих журналистов. Им еще только предстоит понять, что одна из самых вредных для нашей профессии привычек — романтическое восприятие предмета нашего внимания и изучения — я имею в виду политику. В ней нет рыцарей в белых одеждах без страха и упрека. Есть группы интересов и люди, их выражающие, продвигающие, защищающие. Иногда — талантливо, порой с блеском. Чаще — посредственно, иногда — бездарно.

Но — сказавши все это, вынужден констатировать: речь Порошенко, которую мы с Матвеем Юрьевичем начали в минувший четверг слушать в прямом эфире, была превосходной. И чем дальше мы ее слушали, тем понятней становилось, что нам лучше помолчать: момент исторический, не надо наших радиослушателей отвлекать. Разве что во время пауз, когда собравшиеся в зале заседаний конгресса США аплодировали Порошенко, стоило что-то комментировать. Впрочем, паузы случались все чаще и становились все длиннее, потому что американские сенаторы и конгрессмены не только аплодировали все громче, но и стали в периодически вставать со своих мест, а под конец, когда Порошенко закончил, стали — чисто по-американски — свистеть, ведь в Америке свист — это такой простонародный, но поэтому особенно дорогой знак одобрения.

Я намеренно не привожу цитат из речи Порошенко, их легко найти в интернете, я говорю о форме, о реакции зала.

Понятно, что некоторые из присутствующих вставали и аплодировали из вежливости. Понятно, что от аплодисментов до реальной поддержки, до законопроектов о предоставлении Украине большей помощи, чем она получает сейчас, в том числе военной — дистанция огромного размера.

Понятно, что многие американские политики, особенно из лагеря республиканской партии, не потому требуют от Обамы большей поддержки Украины, что за нее так уж болеют, но потому, что хотят выставить президента США недостаточно сильным и решительным политиком, а с ним и всю его партию, с которой они ведут борьбу в преддверии выборов в ноябре.

Наконец, кто-то наверняка вспомнит: в свое время, когда новоизбранный президент Виктор Ющенко приехал в Вашингтон, ему тоже устроили овацию в американском конгрессе, а спустя несколько лет разочаровались настолько, что слышать о нем (как и его тогдашней главной оппонентке и конкурентке Юлии Тимошенко) не хотели — не то, что помогать.

Но, на мой взгляд, есть большая разница между тем временем и нынешним. И состоит она в том, что вопрос о том, когда США и другие страны Запада начнут гораздо больше поддерживать Украину — это лишь вопрос времени.

Мне кажется, что Запад медленно, постепенно, порой болезненно, начинает осознавать, что от судьбы далекой, непонятной и прежде совсем неизвестной Украины зависит его благополучие, спокойствие и безопасность.

Вот, например, во время недавней предвыборной кампании в Швеции украинский вопрос неожиданно стал одним из главных пунктов дискуссии между партиями, боровшимися за места в парламенте — в части, касавшейся внешнеполитических приоритетов. Опросы, к удивлению многих, показали, что большинство шведских избирателей за то, чтобы правительство оказывало большую поддержку Украине — даже если это приведет к ухудшению отношений Швеции с Москвой.

Я думаю, что в большинстве стран Европы это рано или поздно станет “мейнстримом” общественного мнения.

Более того, мне кажется, что в отношениях с нынешним российским режимом Запад уже никогда не вернется к ситуации business as usual. Дело иметь будут — как раньше в коммунальной квартире жильцам приходилось иметь дело с соседом, склонным хамить, дебоширить и вообще не соблюдать, как тогда говорилось, “правила социалистического общежития”.

Если совсем плохо становилось — применяли санкции: участкового вызывали, чтоб протокол составить, оштрафовать, на работу жаловались — в дирекцию, в партком, в местком. На худой конец, могли и в суд подать. Но общаться продолжали — поджав губы, стиснув зубы. Так и сейчас. Со Сталиным же общались, и с Хрущевым, и с Брежневым, и с Андроповым. Не привыкать. Но — welcome back to the club — и тем более to the family — столпам этого режима уже больше никогда не скажут.

А вот сумеет ли нынешний президент Украины (и украинская власть в целом) не повторить прежних ошибок и не вызвать новой волны общественного скепсиса, разочарования, апатии и даже активного протеста (кое-кто уже поговаривает о скорой перспективе нового Майдана) — это пока вопрос.

К сожалению, повторение одной из таких ошибок в последнее время стало видно невооруженным глазом. Я имею в виду дефицит открытого, публичного общения с собственными согражданами. Порошенко уже много раз выступал перед зарубежными аудиториями, но только в это воскресенье, впервые за несколько месяцев пребывания у власти, дал “групповое” интервью нескольким украинским тележурналистам. На следующей неделе обещают большую пресс-конференцию президента.

Не исключено, что все это — реакция на стремительно распространившийся в украинском сегменте интернета хэштег #‎poroshenkopohovoryznarodom.

Вопросов к украинскому президенту, действительно, накопилось. Если и впредь сохранится дефицит ответов, это может превратиться едва ли не в самую большую проблему Петра Алексеевича. Впрочем, пока успокаивает одно — обсуждение вопроса о том, в достаточной ли мере открыт для общения с прессой президент страны является не каким-то отчаянно смелым поступком, а нормой общественной жизни в Украине.

Оригинал публикации

Мнение авторов публикаций может не совпадать с мнением редакции сайта