"Империя сама рождает своего могильщика"
По мнению выступавших на круглом столе профессоров, век империй уже прошел и больше не вернется, однако воспоминания о них иногда заставляют людей сегодня, как, например, исламистов на Ближнем Востоке, пытаться вернуться в "светлое имперское прошлое".
Александр Яковлев, востоковед с факультета мировой политики МГУ, и Ирина Звягельская, его коллега с кафедры востоковедения МГИМО(У), открыли в среду новый цикл общественных лекций на международные и политологические темы, которые с 2013 года проводятся Советом по внешней и оборонной политике (СВОП).
Первая лекция сезона 2014-2015 проходила в необычном формате — ее вели два лектора, позиции которых хоть и были похожими, но при этом существенно отличались друг от друга в понимании некоторых деталей того, что представляют собой империи и как они умирают. По этой причине лекция проходила в виде своеобразной дискуссии между лекторами, ход которой направлял и корректировал Федор Лукьянов, председатель СВОП.
"Неслучайно наше первое мероприятие мы решили посвятить теме империй, их распаду и жизни их остатков. Изначально мы не планировали проводить подобную лекцию сегодня, однако сейчас мы стоим перед любопытным событием: некогда простиравшаяся от океана до океана Британская империя, над которой никогда не заходило солнце, сталкивается с сепаратизмом на подступах к самому сердцу", — открыл дискуссию Лукьянов.
Прошедший в четверг референдум в Шотландии не принес независимости шотландцам. Но по мнению Лукьянова, это лишь первый шаг, и через несколько лет пройдет еще один референдум, который закончится уже положительно. Эксперт отметил, что это событие привлекло его внимание и интерес лекторов потому, что "империи, которые уже, казалось бы, распались, начинают словно распадаться заново и дальше". "Великобритания — это один пример. Другой пример — тот ужас, который творится сегодня на территории нашей бывшей империи. Через 1,5 месяца начнется очень бурное выяснение отношений в Испании, где Каталония проголосует за независимость в рамках незаконного референдума. На Ближнем Востоке началась новая фаза передела границ, возникших по итогам распада империи сто лет назад. В общем, тема жива".
Едины в многообразии
Свое выступление оба лектора начали с обсуждения, что не понимают или не осознают многие люди, дискутирующие о гибели Российской империи, Советского Союза, Рима и прочих имперских режимов — определения того, что представляет собой империя. Звягельская отметила, что у империи может быть много определений, но в самом общем виде это особая форма организации пространства.
"Почему так? Если посмотреть на классические империи, то мы увидим, что империи не ставят своей целью унификацию политических систем тех стран и территорий, которые они к себе присоединяют. Как правило, они не стремятся распространять свою религию на присоединенные пространства. Империи, таким образом, конечно же, организуют жизнь людей, оказавшихся в ее рамках, но они, ради самосохранения, допускают достаточное разнообразие политических систем и структур для живущих на их территории народов".
Как считает профессор МГИМО, ярким примером этого является Российская империя, не ставившая перед собой задачу интеграции тех нерусских народов, которые обитали на ее территории. "Посмотрите на Туркестанский край, который находился на территории современной Центральной Азии. Никаких попыток изменить существующие отношения не было. Конечно, существовала имперская администрация, какие-то попытки модернизации — строительство дорог, привнесение новых элементов в сельское хозяйство и промышленность".
По словам Звягельской, на подобных имперских территориях существовала некая двойственность, которую невозможно встретить в ни одном государстве-нации.
Ярким примером этого был эмир Бухары — он обладал полнотой власти на территории своих владений и сохранял свой титул и все регалии, но при этом был генерал-шефом от кавалерии и казачьих войск и подчинялся вышестоящим имперским чиновникам и военным командующим. Как выражается востоковед, царское правительство мало интересовало то, что он делал в Бухаре, несмотря на прогрессивный характер его правления — например, он запретил сбрасывать преступников с минарета. Никого это особо не волновало, он обеспечивал империи стабильность и порядок.
В этот момент в дискуссию вступил Яковлев: "Позволю себе дополнить определение империи. Империя возникает вокруг центра, который обладает экономическими или военными возможностями для того, чтобы подчинять обширные территории и тем самым организовать пространство". Как подчеркнул востоковед из МГУ, новые владения присоединяются к империям не только силой, но и по взаимному согласию.
"Пример Средней Азии и Российской империи показателен. Если мы посмотрим на реформы генерала Кауфмана в 70-80 годах XIX века, которые он проводил в Туркестанском крае, то мы сможем увидеть те положительные стороны империи, которые заставляли многие территории присоединяться к ним добровольно. В результате этих преобразований в Туркестане появились дублирующие друг друга системы — традиционные местные институты и имперско-российские. Это давало местным жителям выбор и создавало конкуренцию между медресе и школами, шариатскими и имперскими судами. Коренные туркестанцы понимали, какую выгоду несет русский язык и жизнь в составе империи", — продолжил историк.
Как считает Яковлев, этот пример показывает сущность отношений между центром империи и ее периферией — пока он предоставляет какие-то экономические или культурные ценности окраинам, те готовы принимать его господство. Поэтому ключевым элементом в процессе распада империи выступает ослабление ее центра.
По выражению самого востоковеда, в таких ситуациях "пряник почему-то становится все меньше, а роль кнута, принуждающего к подчинению, — все больше". В результате этого у подчиненных народов и регионов пропадает рациональная мотивация для пребывания в составе империи, и в их умах начинают преобладать иррациональные мотивы и стремления. Пример этого — восстания в Средней Азии в 1916 году, когда местное население поднялось против "благих реформаторов", как называет их Яковлев.
"В империи присутствует не только рациональное начало, в ней есть и некая идея, на которой все держится. К примеру, когда в Римской империи обесценилась идея и статус гражданина Рима, рухнуло и само государство. Свидетельств этого множество во всей истории человечества", — продолжает политолог.
Федор Лукьянов попросил лекторов рассказать об осевой идее, на которой зиждилось многовековое "здание" Российской империи, и которая объединяла всех ее жителей, от Туркестанского края до Великого княжества Финляндия. Яковлев отметил: "По воле председателя я должен ответить на вопрос, на которой российская монархия так и не нашла ответа за 150 лет существования империи".
"Я не берусь отвечать за Александра II, Александра III и их предшественников, но я все же попытаюсь высказать свое мнение. Власть решала не теоретические проблемы, а конкретные задачи (обеспечение внутренней и внешней безопасности, обеспечение промышленности сырьем), и решение конкретных проблем приводило к появлению новых "раздвоенных" структур. Отсюда возникала идея не оправдания имперского расширения, а идея, позволяющая существовать некоренным народам в составе Российской империи", — раскрывает тему востоковед.
Эта идея, по его словам, подтверждается многими фактами из истории России. Так, коренные народы обладали многими уникальными правами — они не призывались в армию, обладали значительной автономностью в контексте образования и культуры, и теми политическими правами, которые не даровались русским, белорусам и украинцам. Внимание уделялось даже таким небольшим деталям, как государственные награды — на российских орденах, христианских по своей сущности, крест заменяли полумесяцем.
Битва центра с окраиной
В этот момент Лукьянов задает уточняющий вопрос: если это было так, то не уничтожали ли империи сами себя, не препятствуя росту идей национализма в тех этносах, которые жили на их территориях? Как считает Яковлев, противодействовать этому в рамках империи было невозможно, так как формировать общую национальную идею было нельзя при различиях в религиях и культурах. Единственным способом предотвращения восстаний и взрывообразного распространения националистических идей выступала широкая культурная и религиозная автономность. По его мнению, восстания в Польше в 60-х годах XIX века и попытки насильственной русификации ее восточных окраин показали, что силовые и политические варианты решения этой проблемы не приводят ни к чему хорошему.
"Понимаете, когда мы говорим о формировании национализма, мы должны понимать, что этого не может происходить в обществах, которые находятся на более низких ступенях исторического развития. Национализм есть продукт индустриального общества, и поэтому в Польше он развивался гораздо активнее, чем в Туркестане с его традиционным обществом", — добавляет Звягельская.
Яковлев с ней не соглашается и отмечает, что в этих относительно не развитых уголках империи роль идеологии на себя брала религия. В качестве примера он называет уникальную ситуацию с Турецкой империей, где религия плавно уступила место идеологии по мере приближения к современности. Профессор МГИМО парировала это тем, что рост значения религии на Ближнем Востоке и его стремительная исламизация в последние годы показывает, что светская идеология и религия не являются вещами одного порядка, которые можно легко сопоставить.
"Когда империя ослабевает, периферия начинает исходить из очень простого рецепта: чтобы нам жилось нормально, нами должны править представители нашего собственного этноса, а национальные и политические границы должны совпадать. Империя порождает национализм, своего могильщика", — продолжает востоковед из МГИМО.
То, что Российская империя распалась лишь частично и потом сформировалась заново в виде Советского Союза, за исключением Польши, Финляндии и прибалтийских стран, Звягельская объясняет крайней разнородностью и многоукладностью народов бывших владений дома Романовых. Как она объясняла выше, самые продвинутые и индустриализированные народы уже сформулировали свои национальные идеи и смогли использовать их для создания государств-наций, а другие регионы, такие как Средняя Азия или Кавказ, не смогли сделать этого.
"Империя — это современная форма организации государства. В своем классическом виде они зародились в XIX веке, во времена Наполеона, первого революционного императора, и развивались в русле современного индустриального и буржуазного общества. Оно было больше развито в Прибалтике, где благодаря этому первой развивается идеология, которая стремилась к оформлению в виде национального государства", — дополняет коллегу Яковлев.
Внешний фактор
Обязаны ли империи своим распадом только внутренним факторам, тому, как выражается профессор МГУ, что "их век закончился"? По его мнению, это не всегда так, и часто решающую роль играют различные внешние факторы. В качестве примера Яковлев и Звягельская привели закат Османской империи. В этом случае ослабел не только сам центр в культурно-политическом плане, но вмешались и внешние конкуренты.
"В ходе бесконечных войн XIX века от Османской империи постоянно отрывали куски, но катастрофа по-настоящему наступила во время Первой мировой войны. Турция сделала неправильный выбор и ее просто разделили. В 1916 году две конкурирующих империи — Франция и Британия — заключили соглашение Сайкс-Пико по разделу Турции, к которому позже присоединилась и Россия", — поясняет лектор из МГИМО.
Для реализации своих планов британцы и французы пытались разжечь националистические чувства в арабских провинциях империи. Они посылали письма местным лидерам с обещаниями создать арабское государство, "новый халифат" в выражениях Звягельской, на освобожденных территориях в том случае, если они поднимут восстание против имперской администрации. Естественно, после обнародования текстов этого соглашения большевиками в 1917 году и писем лорда Бальфура о создании "еврейского очага в Палестине", арабы почувствовали себя обманутыми.
"После того как закончилась Первая мировая война и были опубликованы пункты договора Сайкс-Пико, чего ожидали и о чем мечтали арабы? Они хотели восстановить империю, идея которой, идея халифата, исламской империи, была жива в их исторической памяти. Историческая память — это реальный фактор для жителей Востока, которые помнили о славных столетиях арабского халифата и попытались его восстановить", — добавляет Яковлев.
По его словам, в истории XX века есть немало примеров того, как арабские государства пытались объединиться и сформировать некую наднациональную имперскую общность. Один из ярких примеров этого — Объединенная Арабская Республика, которую пытались создать Сирия, Египет и Ирак в 60-х годах прошлого века. Почему это не удалось? Дело в том, как объясняет Яковлев, что век империй уже прошел, хотя память о них еще остается.
"Современные события в Сирии и Ираке и создание "исламского государства" питается идеями еще 20-х годов XX века. Идея создания халифата обсуждалась и в Стамбуле, и в Мекке, но у Саудовской Аравии тогда хватила ума отказаться от этого проекта. Непонятно, насколько вообще религия может быть сегодня идеологической основой для империи. Сегодня арабской нации не существует, но есть некая культурно-религиозная общность, так называемая умма, которая и порождает эту память об империи-халифате. В начале прошлого века у западных стран были другие интересы, защита Суэцкого канала и организация мирового пространства в удобном для Британии и Франции виде, которые мешали развитию этой общности на протяжении всего XX века. Это одновременно мешало формированию империи и национальных государств", — уточняет Яковлев.
СССР — это не империя
Возвращаясь к истории России, оба лектора отметили, что они не считают Советский Союз империей. У СССР, как подчеркивают Звягельская и Яковлев, была идеология, объединявшая народы бывшей Российской империи, что ярко проявилось в годы Великой Отечественной войны. Советский Союз распался по совсем другим причинам, нежели настоящие империи.
"В этом государстве были созданы одинаковые структуры, как на уровне центра, так и в союзных республиках, что его и погубило. По своей сути, все составляющие элементы СССР представляли собой квазигосударства с полноценными системами госуправления, общественной жизни и так далее. Союз погубило то, что национальные республики были созданы на этнотерриториальной основе. Соответственно, у этносов, живших на их территории, было полное основание считать их своими исконными владениями. И поэтому, когда Советский Союз затрещал по швам, проблема объявления независимости была исключительно технической", — рассказывает Звягельская.
Советский Союз не был империей, как считает ее коллега из МГУ, потому что компартия и правительство страны принимали решения по экономическому и культурному развитию разных регионов исходя из своих идеологических представлений, и не делали различий между центральными регионами СССР и периферией. По словам Яковлева, начиная с 20 годов прошлого века, в Среднюю Азию и другие национальные республики СССР перевозили заводы, университеты и прочие "высокие" элементы культуры и экономики, чего не случалось в имперские времена. "Это не центр и периферия, а совершенно иной характер отношений", — подчеркивает лектор.
Комментируя эту реплику востоковеда, Лукьянов отметил, что подобные тезисы не находят поддержки в бывших национальных республиках, где авторы учебников истории говорят о том, что союзный центр относился к ним как к колониям. И Яковлев, и Звягельская отметили, что авторы подобных пособий нереалистично смотрят на мир.
"Надо просто понимать, что есть малые и большие нации. Для того чтобы выжить малым нациям им нужно включиться в имперскую систему или какую-ту иную систему патронажа. И я думаю, что в данном случае психология, имперское сознание, было присуще таким нациям. Посмотрите на бывшие британские колонии и отношение местных жителей к англичанам, после чего сравните это с тем, что происходит в Грузии, на Украине и в других бывших союзных республиках. Различия будут крайне заметными", — изложил свою точку зрения Яковлев.
Битва за элиту
Почему России не удалось осуществить "третье издание" империи? Как считает Звягельская, это произошло по двум причинам — общая ситуация в мире изменилась (то есть век империй прошел), и при этом России не хватило ресурсов, чтобы удержать свои бывшие сателлиты в сфере влияния. Возник некий обратный процесс по отношению к тому, что происходило в Туркестанском крае после реформ Кауфмана.
"Когда образовались новые государства с миллионами русскоговорящих людей, у них неожиданно появился выбор — поехать учиться и работать в Москву или в Сорбонну, где, образование было бесплатным и куда всячески зазывали. В Москве человек из Средней Азии и других регионов бывшего Союза чувствовал себя крайне уязвимыми, да и сейчас, подозреваю, тоже. Кроме того, учеба у нас для них была все равно дорогой, а если ехать в другие регионы, то там ксенофобские настроения еще сильнее, чем в Москве. Подчеркиваю, что у них был выбор, который определял всю их будущую жизнь. Получив западный диплом, шансы на успешную карьеру резко увеличивались в самой стране и за рубежом", — поясняет профессор-востоковед из МГИМО.
Звягельская подчеркивает, что речь идет прежде всего об элите, за внимание и образование которой соревновались не только российские вузы, но и их западные конкуренты. Первую фазу этой битвы Россия уже проиграла, и новое поколение лидеров уже не имеет ничего общего с ней в культурном плане. Она задается вопросом, "сможем ли мы в дальнейшем привлекать людей? Подрастают новые поколения, не имеющие ничего общего с бывшим Советским Союзом, которым незачем сюда ехать. Сможет ли Россия переломить этот тренд в будущем?"
Как добавляет Яковлев, Россия проиграла конкуренцию не только как культурный центр, но и в целом, как модель-центр империи. "Если центр слабеет экономически или политически перед другими империями и центрами, то интерес к нему теряется. Мир сегодня переполнен конкурентами, появляются новые виды имперских структур — посмотрите на Китай, покоряющий новые регионы иными способами, не теми, что использовались старыми империями. Само понятие империи остается, но меняется его содержание".
Тем не менее, профессор МГУ считает, что Россия неизбежно будет каким-то образом организовывать пространство вокруг себя. Нынешний кризис на Украине он не считает проявлением этого объективного процесса, а "политиканством и игрой на текущей политической конъюнктуре".
"Чем дальше мы уходим от империи, тем ярче становятся воспоминания об империи и желание ее восстановить. Сегодня люди не хотят жить в империи, их век уже прошел, но вспоминать о них часто бывает приятно. Это характерно не только для России, но и для Ближнего Востока", — заключает Звягельская.
С ней не совсем согласен Яковлев, который видит на современном Ближнем Востоке возрождение имперских тенденций. Они проявляются не только в действиях "исламского государства", но и в политике правительства Эрдогана в Турции, который предложил арабам создать некий общий "исламский мир". Он подчеркивает, что современные народы бывшего Союза не хотят возвращаться в империю. Но при этом, по его мнению, некая иная общность, не обязательно этническая, все же есть.
Мнение авторов публикаций может не совпадать с мнением редакции сайта
