— А ты вроде на Урале был во время войны в городе Молотов? А я туда сейчас еду с выставкой.
— Да я недолго был. Работали мы в лагере Березники. Там мороз был 40 градусов, мы фундамент клали — так бетон замерзал, а летом весь дом шатался. Приехали НКВД и забрали прораба. А в Перми была мебельная фабрика, я туда пришел и сказал самому главному начальнику в погонах, что знаю, как сделать раскладушки — кровати такие. Вечером собрал. Поспал. А утром сложил. У меня дома в Польше была такая, до войны.

Начальник говорит: а ты можешь мне нарисовать?

— Конечно, — сказал я.
— Ну тогда, — говорит начальник в погонах, — я чертеж в Москву пошлю, и если нам утвердят — мы обеспечены!

Я пошел в отдел кадров, забрал трудовую книжку.

На руки-то их не отдавали, а без нее совсем никуда нельзя было. В отделе кадров увидели, что я с самым главным начальником разговариваю запросто и отдали мне книжку на руки.

Я уехал на поезде с книжкой, страна ведь большая.

— И ответа из Москвы не ждал?
— Нет, зачем мне? Там еще девушка была одна, очень потом переживала, что уехал. У нее такой голос хороший был, — песни пела.
— А рассказать-то про тебя можно? С картинкой? С фамилией?
— Не, не надо про меня, смотри, сколько героев.
— Ну как знаешь.

Сейчас я не удержался и рассказал.

У этой моей картины длинное название:
"Так 26-летний Йосеф Тарловский с женой и тремя дочерями летит в Палестину из Европы в 1946 году после бегства из Польши в Россию в 1939 году и 3-летней службы в действующих частях Красной Армии".

Вон, его даже немного видно там, впереди.
В полете старшая дочка так не хотела в Палестину, что чуть не открыла самолетную дверь — тогда в тех самолетах просто было.

Йосеф Тарловский сейчас трудится над образом Моны Лизы

А это история совсем другая, да и Йосеф уже другой — родом из Иерусалима.

Семья его приехала в Иерусалим в 1900 году из Ирана. Он закончил религиозную школу. С 1942 года служил в английской армии, в арабском батальоне, в должности механика. Владеет в совершенстве арабским языком. Не имеет ни одного диплома, не заканчивал университетов. Воинское звание — майор.

Вот что он мне поведал в прошлый вторник:

"В 1983 году группа израильтян летела на экскурсию в Японию. Было нас 43 человека. В креслах за мной по воле случая оказались четыре араба из Саудовской Аравии. Ну я же все понимаю, о чем они между собой говорят на арабском. Конечно не смог удержаться.

— Здравствуйте-здравствуйте, уважаемые, как ваши дела и как ваше здоровье?
— Ты араб? — оторопели они.
— Нет, я еврей из Израиля.
— Где ты живешь?
— В Иерусалиме.
— А из какой его части?
— Иерусалим неделим.
— А-а... где ты родился?
— В Иерусалиме.
— А родители твои где родились?
— В Иерусалиме.
— А родители родителей твоих откуда? А родители родителей родителей?!
— Все из Иерусалима, — отвечаю, — начиная прямиком с самого праотца Авраама.

Потом друзья, которые слушали нашу беседу в самолете, сказали, что мне надо оставлять работу в слесарных мастерских и срочно переходить работать в Министерство иностранных дел.

Мы еще поговорили о политике. Они спросили меня, например, почему все подряд премьер-министры Израиля — сплошь генералы?!
— Да потому, что с нами воюют постоянно, — ответил я.
Зато я рассказал им, что у нас в парламенте есть депутаты, которые могут встать и последними словами обругать политику и Бегина, и всего правительства, и не будет им за это ничего. И называется это все — демократия.

Напоследок я им сказал так:

— Знаете, уважаемые, я вас всех прямо сейчас, не сходя с этого места, приглашаю к себе в гости. И обещаю повезти и показать вам все, что вы захотите — да хоть отвезти на экскурсию в израильский Пентагон (Кирия по-нашему), но только с одним условием.
— Каким?!
— Что вы пригласите меня к себе в Саудовскую Аравию.
— Нет, — наотрез забоялись они, — нам нельзя такое ни в коем случае.

Ну, конечно, мы обменялись с ними визитками, но никто ни к кому так и не приехал".

Такая вот история.

На фотке мой герой Йосеф с портретом отца

Будете смеяться, но объединяет этих двух Йосефов с такими разными судьбами и рассказами мой кружок резьбы по дереву "умелые руки".

Ну еще и возраст. Первому Йосефу девяносто один год, а второму девяносто.

Оригинал публикации

Мнение авторов публикаций может не совпадать с мнением редакции сайта