Разве я могла представить в 2008 году, что настанет когда-то эпоха в России, когда я признаю, что для политического акционизма почти не осталось места?

Разве я могла в 2008-м предположить, что путинский идеологический аппарат развернется на 180 градусов? И сменит нарочитую деполитизированность, осознанную серость "стабильности", намеренно невнятный "план Путина" (о котором никто не знает более того, что он когда-то существовал) на агрессивную, пропагандистскую, мобилизационную политику?

В период нашей активной акционистской работы, с 2008-го по 2011-й, Россия находилась в неком политическом летаргическом сне. И наша задача была (помимо задачи чисто художественной, формальной — развития языка акционизма) — растормошить политическое в россиянах, сделать актуальным критику и комментирование политических процессов. Стандартные политические приемы вроде текста или пикета в то время не работали — внимание людей трудно было остановить на политике конформными методами.

Раньше я требовала политизированности, а сегодня же, в 2014-м, в России так все нагнетается и раскаляется, что я готова в лобик целовать каждого, кто еще не готов пока накинуться на своего соседа за то, что он, скажем, не поддерживает концепцию "русского мира".

Сегодня пространство наэлектризовано до взрывоопасного состояния.

Текст вновь обрел ценность, как в царские и советские времена, когда за тексты сажали и расстреливали. В 2008 году я в страшном сне не могла представить, что текст вновь будет так значим, что он опять будет заряжен такой силой. У диссидентов был самиздат и тайные печатные машинки, а мы сегодня осваиваем искусство создания сайтов-"зеркал" для наших заблокированных ресурсов, составляем списки уголовных дел за "экстремистские высказывания" и готовимся к уголовным делам за "призывы к сепаратизму".

В точке бифуркации, где мы с вами сейчас оказались и где все может обрушиться от взмаха крыла бабочки, не то что акция — даже слова (!) порой кажутся слишком грубыми для реальности, с которой "как будто кожу содрали" так, что уже "от одного воздуха больно" ("Записки из подполья", Федор Иваныч).

Все перевернулось с ног на голову. Сегодня режим стал опасно политизирован. Политический акционизм теряет силу с каждым днем, потому что государство уверенно перехватило инициативу: теперь оно — художник, и оно творит с нами все, что вздумается. Борис Гройс сказал бы, что Путин продолжает традицию сталинского тотального искусства (почитайте — "Gesamtkunstwerk Сталин"!), когда целая страна, 1/6 суши, — произведение искусства одного человека.

Не страшно, когда группа художников, не имеющая ровно никакой политической власти ("Война", Pussy Riot или Sex Pistols), грубыми порой методами взывает к притупленным политическим эмоциям граждан. В этом суть контркультуры — заставить себя и тех, кто вокруг, осмотреться и задать себе важные вопросы о законе, норме, этике, смысле. Контркультура — не новость, она существовала всегда и является такой же неотъемлемой частью жизни, как и культура власти/элиты. От философа Диогена, мастурбировавшего на площади, от невменяемых по нынешним меркам ветхозаветных пророков (пророк Исаия ходил голым три года (Ис. 20:2–3), а пророк Иезекииль ел хлеб, приготовленный на коровьем г**не (Иез. 4:15)) и до карнавальной культуры Средних веков, описанной Бахтиным.

Не страшно, когда юродивые, художники или философы — оборванные и безвластные — юродствуют. Страшно, когда огромная машина государства берет на вооружение ровно такие же методы и принуждает к политизированности, буквально запихивая вам в вагины русских бройлеров (и российские сыры косичкой на закусь — туда же). Ставя вас раком, причем не в каком-то там биологическом музее, а прямо у вас дома, перед телевизором.

Путин долго разминался, прежде чем наступило сегодня. Наша странная удача заключается в том, что третий путинский срок из-за решетки смотрелся куда более реалистично, чем из окна хорошо оборудованной квартиры с норвежским лососем и пармезаном в холодильнике.

Мы увидели и почувствовали все то, что вы наблюдаете сейчас, на пару лет раньше. Когда из клетки Мосгорсуда в октябре 2012 я говорила о том, что политика Путина "разделяй и властвуй", его абсолютизация "уральских рабочих" в противовес "креативному классу" доведет в пределе до гражданской войны, никто не воспринял мои слова всерьез. Но так иногда бывает, что те, кто сидят в тюрьме, видят все чуть более ясно. Прошло два года. Война идет — на территории Украины, правда, но без Путина этой войны не было бы.

Путин долго разминался. Он подбирал идеологию, играл с концептами. Сначала взял религию, разыграл карту Pussy Riot, сделал патриарха Кирилла хедлайнером всех ТВ-программ в 2012-м. Дальше разыгрывалась спортивная карта — Олимпиада или, если угодно, "Олимпия" (1938, Лени Рифеншталь). Теперь вот — "русский мир", "русская весна", "национал-предатели", "пятая колонна" и добровольная изоляция. Я не знаю, каково все это воспринимать вам, даже если мое сознание, изнасилованное и испытанное абсурдом российской колонии, отказывается принимать такую реальность.

Оригинал публикации

Мнение авторов публикаций может не совпадать с мнением редакции сайта