Про танец, розу и вазу — это Иосиф Бродский. А я про "Балет наших дней". Такое название получил вечер хореографических миниатюр, представленный труппой "Иерусалимский балет" под руководством Нади Тимофеевой.

Мировая премьера на традиционном израильском фестивале "Пылающий танец". Зал был требователен. Дышал профессиональным пониманием. Так всегда бывает, когда свои работы показывают те, с кого много спрашивается. От кого ждут взлета. Всегда.

В стране только-только повеяло покоем. Зрители не беспокоились, что прозвучит сирена, не вздрагивали от громких аккордов. Даже еще не мир — робкая тень нормальной жизни подошла к дверям зала, а уже было светлое и комфортное состояние.

Музыка живой водой подпитывала уставшие души. Скрипка всплывала Фениксом. Рояль вел танцовщиков зеленым благоуханным коридором. И был танец. Которого ждали. Этого давно не было, не хватало — живой мысли и природы. Не вымыслов и конструкций. Не намеков на нечто глубокое и неподвластное уму. Не волхвования под сурдинку чужих ассоциаций. Искусства. Танца, дансантности (от французского слова dansant — танцевальный).

Красоты нам не хватало, умного и властного диктата творчества. Такого вот огневого танго, которое на грани безумия и обморока — и восторга. И — чтобы выворотность, стопы, носочки — все по идеальной линии. Снов о судьбе, фееричного соло, от которого дрожь в душе. Жестокого адажио. Как в барочном потоке генделевской музыки. Слепящих поддержек. Иронии и чуть, совсем слегка разбавленной, густой и либидиозной лирики.

Чтобы захватывало. И — чтобы потом долго еще это чудо цвело-помнилось. Все пятеро хореографов показали неожиданные и острые мини-спектакли. Очень разные и взрывные. Я вдруг поймала себя на мысли, что современный балет — это просто тот балет, который придумывают и танцуют современные люди. Люди, знакомые с "Герникой", "Обыкновенным фашизмом", видевшие, как самолеты врезаются в башни Всемирного торгового центра, как палят в президента и в журналиста. Как толпа крушит созданное единицами.

Современный балет реагирует на современность не так, как когда-то балеты Петипа, Лавровского, Григоровича. Реалии таковы, что на общем восторге массовки и милых дуэтах ничего не построишь. Да и многозначное лежание на полу с редкими штрихами рук и ног мало кого вдохновляет. И за отточенным плясом, за синхроном не скроешь пустоту.

Любоваться платьями голого короля, живя на вулканах, трудновато. Иллюстрации не пройдут. Нужен новый язык и новые смыслы. Мир, его реалии взрывают каноны. Лебеди Мэттью Борна красивы и циничны. Такие лебеди могли бы с автоматами пройти по чужому селу. Цинизм у них в крыльях и глазах. А цинизм современные люди прощают легче, чем умиление. Цинизм — это нормально. Стихи и балет — подозрительно. Сильфиды сегодня должны оправдываться, отчего же они такие белые и старомодные...

Хореографы маленькой и стойкой труппы Надежды Тимофеевой (провозвестницы нового стиля на основе великих достижений мирового балета) показали, что все для существования современного балета в нашей стране есть. Есть мыслящие и танцующие.
Есть кому взять ответственность за судьбы новых сильфид и лебедей. За мир танца.

В своей урбанистической и в то же время романтичной фантазии "Пластилин" Мейтар Басон предлагает текучую формулу превращений всего и вся. Женственность становится агрессивной, мужественность — пасторальным пейзажем. Балетные туфельки грозят убить. Наказать и разрушить. Арабеск превращается в воинственный крик.

Мориэль Деби придумал узор на тему деревьев и людей. Эффектный, трепещущий, как листья на ветру, балетный мир. Динамичный и молодой. Изнутри подтачиваемый тревогой и сомнением. Это называется "Когда мы были деревьями". Ноа Бери, Май Тепер, Михаэль Шнайдер и Мориэль Деби танцуют так безоглядно, будто для каждого сегодня вечером решается судьба.

Талантливый хореограф Юлия Мустер-Верлоцки поставила свою притчу о любви и беде на музыку струнного квартета израильского композитора Игоря Гальперина. Музыка глубока и многозначна. Драматична. Спектакль, возникший из ее многомерного потока, трогает и удивляет. Это настоящее открытие. Язык танца оригинален и свеж. И — продолжает речь великого балетного искусства, выстроенную гениями.

Героини Ади Ханан и Тамар Розенбаум ведут бой за героя Александра Шевцова. Бой жестокий и эстетный. Белая героиня полна любви и света. Черная ультимативна, холодна, она своей кромешной ночной красой убивает сияние любви. Черная дама — это война? Смерть? Болезнь? Рок? Бой неравен. Но белая сверкает и дарит жизнь. Вопреки всему...

Каждый в зале сопереживает по своему сердечному порыву. Но непременно сопереживает! Танец изобилует техническими находками, но главное здесь — мысль, метафора, свежесть чувств, подлинность актерского проживания. Эта балетная притча прекрасна.

Михаэль Гатман придумал ироничную историю на два голоса. Для дуэта танцовщиц. Для Ноа Мемрод и Таль Банари. Это немного карикатура, немного урок классического танца. И — много выдумки. Хореограф жонглирует приемами. Ищет свой мостик через речку "искусства танца".

Надя Тимофеева, хореограф и педагог, давший городу Иерусалиму его самый невероятный и невозможный балет (а город не очень-то решается помогать коллективу — вот он и многократно "невозможный"), представила свою многоцветную сюиту-сагу. О любви и иллюзиях. О страхе искать — и не найти. О хаосе встреч и прощаний. Это даже не про любовь — про обретение души в водовороте, в космосе. О точке, островке истины. О "Пазеле".

Мария Селектор сыграла тут свою роль беспримерно. Наотмашь. С силой и обнаженной душой. Партнеры — Михаэль Шнайдер, Цвика Хизикиас, Александр Шевцов и Ор Альгариси — выявили море характеров и типов. Море земных иллюзий и миражей. Ловушки обмана. Пристань искренности. Хореограф проделала сенсационную работу — создала еще один лик балета. Взяла на себя то, что сегодня почти никому в Израиле не под силу: рождение и становление современного балета драматичной страны.

Все получается. Живет и растет. Только бы сил побольше. И — денег... Я не буду сейчас рассказывать, где и как зарабатывают на жизнь звезды балета Иерусалима. И не скажу, что страна должна о них заботиться. Пока не уехали и не ушли из профессии. Скажу иначе: наш стакан полон. До краев. В нем — живая вода танца. Танца наших с вами дней. Будем пить ее с благодарностью. Что "ставят ногу, как розу в вазу". Поклон и слава творцам.