Например, назовите мне еще одну страну, в которой не только в парламенте, но и в правительстве решения принимаются голосованием. Да-да, простым большинством голосов. Насколько я знаю по фильмам, мемуарам и прочим доступным источникам, порядок принятия решений в правительствах большинства стран — как очень демократических, так и не очень, а также в авторитарных, не говоря уж о тоталитарных — примерно один и тот же.

На заседании заслушивают разные мнения министров, после чего глава кабинета на основании этих мнений принимает решение. Хорошее или плохое. Но, каким бы оно ни было, члены кабинета после этого за пределами зала заседаний его не обсуждают и не критикуют.


Но Израиль же особенная страна, не похожая ни на одну другую страну, чем почему-то у нас принято гордиться. У нас даже по узкоспециальным вопросам, касающимся, например, развития птицеводства, на равных голосуют и министр сельского хозяйства, в чьем ведении находятся петухи и куры, и министр обороны, который может быть убежден, что курица — не птица. И теоретически голос министра транспорта может решить судьбу куриц, яиц и прочих индюков. У сторонников этого сверхдемократического способа правления есть железная отговорка: поскольку у нас в подавляющем большинстве министерских кресел сидят не специалисты, а “политики-нетто”, то министр транспорта может разбираться в куроводстве не хуже, чем министр, за курей отвечающий.

Правда, этот аргумент отнюдь не делает систему принятия правительственных решений мудрее. Мы прекрасно помним, как замминистра (с полномочиями министра) здравоохранения противился строительству больницы (что само по себе абсурдно) по соображениям отнюдь не медицинским, а галахическим…
 Впрочем, поднаторев в казуистике, можно найти и позитив в таком правительстве. Скажем, в Британии или Германии есть всего по одному министру обороны и министру иностранных дел. А у нас их — восемнадцать! Каждый министр знает, какую внешнюю политику нам вести и кому, когда и как объявлять войну.

Причем, каждый из них спешит озвучить свой рецепт отношений с окружающим миром и побед в наших военных операциях в средствах массовой информации. Бедные иностранные дипломаты и журналисты, работающие в Иерусалиме, пребывают в полном сумбуре, поскольку поди знай, какая из десяти, пятнадцати, восемнадцати позиций считается официальной? Ведь министр все-таки — лицо официальное, и представляет правительство.


Вы можете представить себе, чтобы Джон Керри выступил с критикой решения Барака Обамы? Или чтобы Сергей Лавров собрал пресс-конференцию и подверг сомнению правильность политики Владимира Путина? Сколько бы после этого они оставались бы на своих постах? Час? Два? Когда министр финансов России Алексей Кудрин публично в прессе подверг критике финансовую политику премьера Дмитрия Медведева, он был немедленно отправлен в отставку. И вовсе не в силу авторитарного правления в России. Это — этическая норма общепринятого политического поведения. Можно до хрипоты спорить на заседании правительства (если позволят), но когда решение принято — либо выполняй его, либо сам подавай в отставку.


В день принятия кабинетом египетского плана прекращения огня министр транспорта (где транспорт, а где — военная операция?) выступил на Втором канале израильского телевидения и предложил немедленно прекратить снабжение Газы электроэнергией и продовольствием. Хотя несколькими днями раньше Нетаниягу уже заявил, что юристы пояснили: это запрещено международными законами. Кто будет отвечать перед судом в Гааге: Кац или Нетаниягу? С таким же апломбом Кац мог бы предложить сбросить на Газу атомную бомбу! Он же ни за что не отвечает. Зато набрал у правых энтузиастов некоторое количество электоральных очков, в хозяйстве пригодятся на будущее.

А министр иностранных дел Авигдор Либерман в тот же самый день (не отставать же от коллеги, “раз пошла такая пьянка”) собрал журналистов и объявил: “Армия должна взять под свой контроль сектор Газы”. Мне тут же вспомнилась знаменитая фраза Уинстона Черчилля: “Любой умный человек может составить план победы в войне, если он не отвечает за осуществление этого плана”. Он что у нас, министр обороны? Или нападения?

Уже был случай, когда после лихого выступления Либермана в Вашингтоне главе правительства пришлось успокаивать весь мир и объяснять, что за политику в Израиле отвечает он, а не Либерман. Мол, мало ли что тот говорит! И, опять-таки, не об Израиле думает Либерман, а исключительно о голосах будущих избирателей. Он — политик прожженный, и знает, что народ, находясь под обстрелами, с радостью и надеждой внимает воинственным, пусть и абсолютно безответственным заявлениям, сродни знаменитой угрозе разбомбить Асуанскую плотину.

И снова вспомнилась мне уже другая фраза из того же “классика” — Уинстона Черчилля: “Отличие государственного деятеля от политика в том, что политик ориентируется на следующие выборы, а государственный деятель – на следующее поколение”. Согласно этой максиме, Либерман – политик. А в контексте сегодняшнего дня точнее было бы сказать – политикан.

А тем временем, не отстают и другие министры. Уже свое решение военной задачи огласил министр Штайниц, и для меня остается загадкой, почему до сих пор не объявила, куда надо двинуть танки, министр абсорбции Софа Ландвер.

Когда Карамзина попросили одним словом охарактеризовать ситуацию в современной России, он, по преданию, сказал: “Воруют!” Если бы меня попросили одним словом описать ситуацию в нашей власти, я использовал бы слово, которое вошло в иврит, насколько я понимаю, из русского языка. И это слово — бардак.

Оригинал публикации

Мнение авторов публикаций может не совпадать с мнением редакции сайта