Вот пример: в СССР в каждой союзной республике была своя местная коммунистическая партия. От Азербайджана до Эстонии (на букву "Я" не было союзных республик, а в автономной Якутии был только областной комитет). Единственная республика, лишенная привилегии иметь свою компартию, называлась Российской Советской Федеративной Социалистической Республикой.

Как так? Все было в РСФСР "как у людей" — от Министерства культуры до Министерства сельского хозяйства. Почему же не было Компартии РСФСР?



Ответ прост: потому что сам Советский Союз был продуктом деятельности Коммунистической партии — сначала, пока существовала Российская империя, — Российской социал-демократической рабочей, потом, когда прототип СССР назывался Советской Россией, — Российской коммунистической, а потом — Всесоюзной коммунистической партией большевиков — ВКП(б). И все учебники истории СССР вплоть до самого последнего времени создавались по схеме, заданной товарищем Сталиным в "Кратком курсе истории ВКП(б)".



Компартия РСФСР была бы невозможным двойником компартии СССР. И привычное для американцев или англичан обозначение СССР как России дает нам достаточное объяснение, почему и внутри России не могло быть двух главных коммунистических партий. Колонии России, опасно граничившие с внешним миром, — от Азербайджана до Эстонии — получили из рук большевиков свои компартии — как щедрый дар, как новые ярлыки княжения.



В этом же качестве — культурно-управленческого, а не только идеологического дара — получили народы СССР и русский язык в качестве языка межнационального общения. Официальная политика двуязычия была устроена таким образом, что почти в любой республике вполне можно было прожить всю жизнь, так и не выучив языка титульной национальности. Нужно было обладать интеллектом Ю.М. Лотмана, чтобы выучиться в Эстонии эстонскому языку. Нужно было обладать политическим чутьем Михаила Саакашвили, чтобы, поучившись в Украине, освоить и украинский, и русский языки.

Но советская власть не для того депортировала в Сибирь эстонцев и латышей, украинцев и крымских татар, а на их место засылала русских рабочих, колхозников и пропагандистов, чтобы казахи в Казахстане и многонациональные засланцы в Эстонии учились эстонскому, соответственно, у ссыльных или у местных жителей. Мало-помалу русский язык из языка межнационального общения должен был превратиться в главный, а потом, возможно, — и в единственный язык на всей территории бывшей Российской Империи и бывшего СССР.

Не получилось это только по одной причине: в советской идеологии действовала и другая, противоречившая ассимиляционной, программа. Проповедь расцвета наций, изучения и развития местных языков тоже была частью официальной идеологии.

Вот почему, когда Советский Союз был распущен, в каждой бывшей республике носители русского языка оказались в трудном положении. Чем скорее мы избавимся от русского языка, думали местные националисты, тем скорее мы избавимся и от проклятого советского прошлого, сбросим колониальное иго.



А русские в России? Что должны были думать и делать они? Поначалу казалось, что нет ничего проще. Советский Союз — этот продукт антирусского интернационализма — будет забыт, как только мы воссоединимся в своей памяти с Россией до 1917 года. А лучше даже, перепрыгнув первую мировую войну, оказаться в 1913 году — том самом, с которым вечно сравнивали бурный рост советской экономики в СССР.

Но это была мнимая легкость. Выяснилось, что в 1913 году Россия была одной из нескольких колониальных империй, что и в новом Российском государстве есть очаги "нерусскости" — от адыгов на Кавказе до якутов в Сибири. И что русский язык для них — хоть и второй, да не родной. И в состав России они входят, хоть и прочно, но, скорее, вынужденно. К тому же от этой мелюзги все-таки есть некоторая головная боль, которая мешает не обинуясь назвать и новую постсоветскую Россию — Русью, а ее граждан — русскими.



Идея гражданской нации, безразличной к происхождению человека и уважающей его право на свой родной язык, на бумаге существовала и даже продолжает существовать. Что же помешало гражданской нации? Почему сейчас русскоязычие какого-нибудь мариупольца заставляет его безропотно хвататься за флаг Российской Федерации? Гражданской нации мешали ошибки соседей и так называемого международного сообщества.

Мир не помог России осознать себя как новое молодое демократическое государство, унаследовавшее от СССР и Империи очень многое, но не всё. Мир не помог Украине осознать себя как новое молодое демократическое государство, унаследовавшее от СССР и Империи не только украинский, но еще и русский язык, и русскоязычных граждан — как украинцев.

Вместо этого мировое сообщество с маниакальным упорством дезинформирует и своих сограждан о происходящем в Украине, в Крыму и кое-где еще. Даже в других отношениях умные европейские газеты печатают бессмысленные карты Украины, в которых носители русского языка противопоставлены носителям украинского языка как, соответственно, враги и друзья украинского государства.



Откуда эта ошибка?

К сожалению, оттуда же, откуда выросли ноги у захвата Третьим Рейхом большой части Европы. Говоришь по-немецки? Немец! Почему европейцы, преодолев эту ошибку на своем континенте, продолжают навязывать ее Украине и России? Да потому что так же плохо, как и в бывшем СССР, изучали историю.

История русского языка впервые за тысячу лет разошлась с историей российского государства. То нечто, на чем вещают нынешние его представители — парламентарии вроде Владимира Жириновского или Вячеслава Никонова, пропагандисты вроде Дмитрия Киселева, певицы вроде Жанны Бичевской, — это и продукт недомыслия современной Европы, которая пока не готова признать русский язык не только старой исторической, культурной и военной, но и новой политической силой.



Нет государства, которому принадлежали бы английский или немецкий языки. Нет такого государства-хозяина и у русского языка. А вот государства-губители, государства-растлители и государства-гонители у русского языка есть.

Оригинал публикации