— Ой, у них оружие, Господи! Они идут на оружие!

Украина потеряла Крым менее чем за месяц. Голоса за кадром — жен офицеров 204-й бригады тактической авиации Украины в Бельбеке, полуостров Крым. Из окна общаги-пятиэтажки они видели, как их базу штурмуют казаки и российские военные, выдававшие себя за ополчение. Снимали мобильными телефонами — при стрельбе почти не пытались прятаться.

— Встали стеной! Не дают флаг снять.

О штурме знали за сутки. Но почти до конца не верили, что все закончится БТРами и спецназовцами. Украинские летчики в ответ вооружились палками и старым зенитным пулеметом, управиться с которым мог лишь пожилой прапорщик. Забор перед напором БТРа не устоял и минуты, а вот с центральным КПП нападавшим пришлось повозиться. Толпа за воротами приветствовала российских солдат, как освободителей, словно на дворе 45-й год.

— Вот оно. Победа.
— Это наша победа!
— Россия! Россия!..

Полковник Юлий Мамчур — командир бригады, созданной на базе еще советского авиаполка имени Покрышкина, почти всегда говорит тихо. Среди подчиненных — непререкаемый авторитет. Мы познакомились недели за три до штурма базы.

Юлий Мамчур, командир авиабригады украинских ВВС в Крыму:
— Мы не хотим применять оружие, но мы готовы. Потому что в угоду какому-то политику, вы знаете кому, столкнуть лбами два братских народа... Нельзя в угоду политическим амбициям так поступать.

К этому моменту почти все украинские военные на полуострове уже блокированы так называемыми ополченцами с выправкой и выучкой спецназа российского ГРУ. При этом прекрасно экипированы и вооружены. Представители Черноморского флота выдвинули Мамчуру ультиматум: или присяга на верность Крыму, или в течение суток покинуть часть.

Юлий Мамчур:
— Если честно, оттуда, от братьев своих, мы не ожидали такого. Для нас это было шоком. С каждым днем все больше и больше они проникали на территорию. Сил и средств у меня недостаточно, всего-навсего у меня из оружия ПМы и АК-74, у них же пулеметы, гранатометы, снайперские винтовки, и количества личного состава подготовленного у меня недостаточно. У них все-таки 350 человек, это… сила.

В части — только контрактники. Живут в основном здесь же, поблизости. У полковника Мамчура с женой "двушка" в гарнизонной общаге. Дочь Даша, студентка местного мединститута. Снимают с гражданским мужем комнатушку отдельно. У родителей не развернешься. Лариса Мамчур отправляет зятя в город за продуктами, словно в тыл врага за языком. Все офицерские семьи местные жители знают в лицо. Могут и побить. Мыслями они уже в России. Украинские военные стали для них оккупантами. На своей же земле.

— А тебя в магазине не знают? Тебя обслужат?
— В ВПК обслужат. Ну, с нами тут уже не разговаривают — местные продавцы. Мама да не надо деньги — есть деньги...
— Ром, купи яйца, сахар, хлеб, колбасу какую-то, масло, чтобы хотя бы бутерброды сделать…

Даша видит отца впервые за пару недель. Вместе смотрят последние новости в интернете. Полковнику опять бежать в часть. Штурм военного городка может начаться в любую минуту.

Демонстрация

— А сейчас, когда к власти пришли эти бандеровцы, вы вспомнили, что вы служите народу Украины! — кричит один из демонстрантов в мегафон.

Очередная стычка с местными активистами. Такие вот демонстрации с агитацией изменить украинской присяге в пользу России — уже будни. Заместитель Мамчура, полковник Олег Подовалов, пытается вразумить гражданских: присяга — святое. Оружие не сложим. Но все их слова заглушает мегафон.

Олег Подовалов:
— Вы все будете со мной разговаривать?.. Тогда не буду говорить…
Крик из толпы:
— Выйдите к народу, которому вы служите!

Украинские военные чувствовали себя, как на осажденном острове. Весь Крым уже в российских флагах. От Бельбека до Симферополя километров 70. Здание Совета Министров. Новую власть по периметру охраняют те же ополченцы без опознавательных знаков, зато с гранатометами. Лица закрыты, пропускают только своих, с георгиевскими ленточками. Рядом спонтанный митинг у памятника Ильичу. Здесь его никто демонтировать не собирается.

Женщина повязывает георгиевскую ленточку своему маленькому сыну.

— Вот сюда тебе привяжем ленточку, чтобы они видели, что у нас все хорошо. Скажи им, что я живу здесь счастливо и прекрасно. Тебе хорошо в Крыму?
— Да! — уверенно отвечает мальчик.

Екатерина Швец привела на митинг сына Жору. У него зеленая фуражка. Дедушка-пограничник оставил на память. Жора хочет быть или военным, или пожарным, или космонавтом. Мать прикрывает ему лицо балаклавой. Говорит, это в честь героического Беркута, защищавшегося от фашизма на Майдане.

Екатерина Швец, жительница Крыма:
— Идеалы — это строгость, честь и порядок, которого нет у нас в стране и пока не было. И неважно — кто его наведет, но не те, которые сейчас пришли к власти. В нашей стране в любом случае должен быть один умный лидер, который будет руководить страной. А кем мы руководим? Алкоголиками, наркоманами, беспредельщиками, тунеядцами.

Тут же запись в местную самооборону. Защищаться собираются от бандеровцев и натовцев.

— Где тут натовский сапог! Где бандеровский сапог? Нету! А российский сапог есть! Я его не приглашал.
— А мы пригласили!

Еще митинг. Уже у парламента Крыма. Так же против натовцев и фашизма. Еще недавно парламент назывался Радой. Даже табличка сохранилась. Ветеранов, женщин и зрелых мужчин привозили сюда организованно. Кто — неизвестно. На фоне — памятник танку Т-34. Клавдия Тимофеевна Захаренко на войну попала шестнадцатилетней девочкой. Воевала связистом, от Сталинграда до Германии. Вся грудь в орденских планках. На митинге стоит в первых рядах.

Клавдия Захаренко, ветеран:
— Только к России отойти и все. Вы посмотрите — все на назначенных должностях. Кто им дал право? Ведь они должны назначаться от народа, а не самозванцев. И вся власть бандеровская, понимаете? Где представители нашей власти, а?

Лозунги на митинге те же. Триколоры везде. Россия пришла в камуфляже.

Со сцены кричат:
— Крымчане, приветствуем казаков! Ура! Россия! Россия! Россия!

Казаки прошли строем почета через выстроившихся у Верховной Рады людей. Рада несколько минут назад приняла решение о присоединении к России и о проведении референдума, который должен одобрить это решение. Казачки — не местные. Приехали издалека.

— Мы чисто охраняем всех людей. Всех. Это народ Крыма. Мы охраняем народ Крыма по просьбе братов-казаков. Все, — говорит казак Михаил.

Без дела казакам долго стоять не пришлось. Голая грудь девчонок из политической организации FEMEN была расценена как западная провокация.

— Стоп Путин! Стоп Путин! Стоп Путин!.. — кричат активистки.

Их оттаскивают в сторону.

Кто-то кричит из толпы:
— Поверьте, в Крыму это не пройдет! У нас все по-другому. У нас нормально все!

Штурм

Юлий Мамчур и его бойцы оказались в роли статистов, вынужденных наблюдать, как вокруг них и других украинских военных сжимается враждебное кольцо. Эти кадры сделал один из офицеров базы на любительскую камеру: к части подъезжали грузовики, выгружали людей, якобы ополченцев. Они профессионально рассредотачивались по периметру вокруг военного городка.

— Вон, видите, несут ящики — боеприпасы, по-моему, БТР… — говорит один из украинских военных.

Полковник Мамчур пошел на неизвестных военных один. С автоматом. Не ожидавший такой смелости офицер в форме российского черноморского флота поспешил ретироваться. За ним и другие бойцы. Но изменить ситуацию Мамчур этим уже не мог. Уезжая, россияне попрощались по-свойски.

— Вы готовы умереть сегодня?!! — крикнул один их солдат из удаляющегося грузовика.

Буквально следом все входы-выходы из части блокировали все те же неизвестные. Они же заняли и аэродром. Сначала предлагали совместное патрулирование, но при первом же появлении украинских летчиков забросали светошумовыми гранатами. Новые хозяева Крыма, не стесняясь, раздают интервью.

Владимир:
— Здесь происходят учения. Это севастопольская самооборона, которая не пропускает сюда ни фашизм, ни бандеровщину. Так же и мы выполняем эти функции. Мы выполняем их здесь, они выполняют их там.

Интервью тут же обрывается, когда мы задаем вопрос — откуда у крымских ополченцев "Тигр" — новейшая российская бронированная машина пехоты? В ответ выставляют.

— Снимать нельзя. Если вы так неправильно будете делать, вы сейчас все уйдете отсюда. Это провокация! — кричат неизвестные люди в форме.

Тем временем, по другую сторону забора части, в блокаде, страх перед штурмом и ощущение, что бросили все: и украинское руководство, и крымчане. Офицерские жены греются у костра. Дежурят так каждую ночь. Вместе легче ждать штурма, чем по общаговским квартиркам.

— Господи, ребят, так неудобно — не начищенные башмаки,— смеется одна из офицерских жен, сидящих у костра.

Для них главное, чтобы не было крови, ни с той, ни с другой стороны.

Кристина, жена офицера:
— Вот понимаете, у меня мать служит в российской части, муж мой — офицер в украинской части, который находится сейчас здесь. Как мы можем разрываться между ними? Политические власти нас сталкивают просто лоб в лоб. Мы не понимаем — зачем это нужно?

— Рівняйсь! Під прапор — струнко! — командует Мамчур.

Звучит гимн Украины. Юлий Мамчур решается, казалось бы, на безумие — идти с бойцами отбивать аэродром. Без оружия.

— Майору Бабий даю слово.

Антон Бабий, офицер украинских ВВС в Крыму:
— Кто мы на сегодняшний момент? Солдаты. Посмотрите на себя. Мы прячемся за спины наших жен. Можете жить так дальше — живите. А я не смогу. Кто останется — осуждать не буду. У меня все.

Один-единственный выстрел с их стороны мог спровоцировать боевое столкновение. А шансов выстоять — никаких.

— У кого есть какие вопросы или предложения?
— Я здесь…
— Что здесь?
— Я туда не пойду…

Они понимали, что первая кровь может спровоцировать настоящую мировую войну. Поэтому решили идти с единственным оружием наперевес — знаменем части. Офицеры сдали пистолеты без разговоров.

— Без оружия это же самоубийственно?
— Нет, это очень правильный тактический ход. Оно сразу покажет — кто они на самом деле, — говорит Владимир, офицер украинских ВВС в Крыму.

Аэродром

Эти кадры потом облетели мир: Юлий Мамчур ведет своих людей под автоматы спецназа, захватившего их аэродром. До взлетной полосы — бодрым маршем. Солдаты и офицеры идут строем и без оружия. Поют песни, всем известные, всем знакомые. Пытаются вернуть себе свою базу. Выставленное захватчиками боевое охранение от неожиданности не знало, что делать.

Отряд Мамчура встретили предупредительной стрельбой вверх. Украинцы ответили гимном Украины. Для них все было предельно ясно: никакие это не ополченцы.

— Специально провоцируете нас?
— Мы без оружия, какая провокация?
— Я еще раз повторяю — если вы не понимаете. Это не мы ничего не делаем. Это ваше руководство, которое в Киеве сидит.
— А в Москве никто не сидит? А вы что, сами не думаете? Вы же граждане тоже — у вас семьи. Мы же не пришли к вам в Анапу, не пришли к вам в Сочи с автоматами, мужики — вы что?

Люди с оружием никак не ожидали увидеть в сопровождении отряда Мамчура еще и журналистов. С нами разговор был короткий.

— Корреспондентов остаться прошу! Парни — я буду стрелять по ногам! Вы мне ничо не предлагайте. Я говорю, стой! — взводит автомат. — Я серьезно говорю — по ногам буду стрелять!
— А вы российский военнослужащий?
— Нет! Без комментариев, пожалуйста.

Так называемые ополченцы профессионально заняли позиции: пулеметчики, гранатометчики. С той стороны тоже подвезли прессу, но тут же спрятали за грузовиком. Журналисты тоже оказались по разные стороны фронта.

Юлий Мамчур:
— Не могу гарантировать вашу безопасность. Находитесь, пожалуйста, на своих местах. Не провоцируйте. Они сказали, у них приказ — стрелять на поражение.

Вернуть аэродром Мамчуру так и не удалось. Но главное, считает он, обошлось без крови. Он так и не смог до конца поверить в происходящее: больше половины личного состава его бригады — крымчане. Многие — русские. И при этом верны украинской присяге.

Евгений, солдат украинских ВВС в Крыму:
— Из окон нам кричат. Начали кричать вчера: "Чтобы вас русские всех перебили. Включите свет, чтоб вас снайпера видели". Вот, это люди, жильцы, бабушки, которым по 70 лет, кричат, "чтоб вас перебили, потому что у меня пенсия будет на 200 рублей больше". Ну как так можно вообще?..

Старлей Саша все еще не верит, что русские и украинцы смогут стрелять друг в друга.

Александр, старший лейтенант украинских ВВС в Крыму:
— Никто не собирается воевать. Никто не хочет. Против кого? У нас много родственников, жены российские, из Российской Федерации, теща, тесть, все. Если начнется, не дай бог, что-то — что я смогу убивать своих родственников или как? Или они то же самое?

Севастополь

Это штаб ВМФ в Севастополе. Перед строем бывший командующий украинским флотом в Крыму — контр-адмирал Березовский. Впрочем, командующим он успел побыть всего два дня: тут же после назначения изменил присяге и перешел на сторону России, на должность замкомандующего Черноморским флотом. Именно он агитировал украинских офицеров последовать его примеру.

— Это был мой выбор. Я прошу вас на данный час подумать — и тоже сделать выбор, — говорит Березовский.

Украинские офицеры думали недолго.

Подполковник Щепцов:
— Товарищи офицеры. У нас есть честь и присяга. И я думаю, что мы не должны ничего предавать. Никаких автономных крымов и всего остального… Нам потом смотреть своим детям в глаза.

Курсанты-нахимовцы напротив — решили дальше служить под российским флагом. И только несколько десятков молодых моряков вышли из корпуса и в знак протеста спели гимн Украины, перекрывая оркестр, исполнявший гимн России.

Так, фактически без жертв, Россия разоружала украинскую армию. Когда над штабом ВМФ Украины в Крыму уже реял триколор, в Бельбеке продолжали ждать приказа: отходить или защищаться до последнего патрона.

Лариса Мамчур:
— Но очень не хочется, если останемся живы, всю оставшуюся жизнь жить, оправдывая себя и понимая все равно где-то, что ты струсил, что ты где-то предал, что ты как-то ушел... Хочется как-то остаться человеком. Очень тяжело, ребята, и страшно, и хочется жить и радоваться жизни, как было еще неделю назад и хочется строить какие-то планы, но на данный момент все это перечеркнуто. Действительно иногда так думаешь, может, проще умереть и это все закончится?

Проблемы начались и у Даши, дочери полковника. Ее начали морально давить в Университете.

Дарья Мамчур:
— Я думала, что я смогу все это выдержать, перенести — но я сегодня поняла, что я даже слушать это не могу. Не смогла себя контролировать, мне просто плохо стало…

За все эти дни перед штурмом отец прощался с семьей не раз и не два.

— Вы знаете, когда поставили ультиматум, я сильно переживала — не сдержалась, я ему позвонила — сказала, может, папа, сдавайся. Ну его! Сложи оружие, увольняйся — уходи. Просто чтоб хотя бы живые остались. Папа мне, улыбаясь — я слышала это просто — сказал: я буду стоять, и мы стоим.

Сам Мамчур рассказывает, что россияне его пытались банально подкупить.

Юлий Мамчур:
— Пытались, да… Сменили методы агрессии на просто откровенный подкуп. Они хорошо осведомлены. Бытовые условия, как правило, сжигают любую семью — они знали, как живут наши военнослужащие. Поэтому на том и играли — жилье, зарплаты... Я им говорю — подарите мне участок на Луне — чего уж там мелочиться?

Они даже в условиях прессинга и блокады старались придерживаться внутреннего распорядка. Это позволяло верить, что все делают правильно. Как положено. И даже посты охраны по периметру военного городка выставляли, как обычно.

— Стой, кто идет?
— Полтава!

Но от мыслей все равно никуда не уйти. Что будет с ними завтра, они не знали. Киев оставил их наедине с чужими военными, с агрессивно настроенными местными и с самими собой.

Офицеры беседуют на посту.

— Какой приказ? Приказа нет.
— Вот, это поражает больше всего — приказа нет. "Действовать по обстановке", это значит, ты берешь ответственность на себя. Вот и все. Они здесь не при чем. Вот чего плохо… А потом придут и спросят — почему ты так делал?

А приказа из Киева все не было. Отступать, сдаваться, стоять до конца? Мамчур, не выдержав, поставил украинским властям ультиматум.

Видеообращение Мамчура:
— В случае непринятия вами решения мы будем вынуждены действовать согласно устава вооруженных сил Украины вплоть до открытия огня.

Праздник в части

В небо поднимаются желтые и синие шарики. Это был их последний праздник в части — Восьмое марта. Потом они признаются, что чувствовали себя, как двадцать первого июня сорок первого. Откуда-то достали шампанское и цветы. Женщины не могли сдержать слез.

— Специально для вас,с праздником, дорогие наши женщины!

Где-то за водонапорной башней, за плацем, наблюдали снайпера русских. Все понимали: это конец их прошлой жизни. Что будет в новой — одни вопросы. И ни одного ответа.

— Товарищ майор — вот, вы сегодня улыбаетесь. Два дня назад все ж было по-другому.
— Да еще никто не знает — как оно будет через два дня.

Брат у ворот — часть вторая

Не дождавшись добровольной сдачи, неизвестные военные пошли-таки на штурм части. Отстоять ее шансов не было. Летчики встретили нападавших без оружия. Казаки позаботились, чтобы камеры видеонаблюдения этого уже не сняли.

По такому же сценарию захватывались и другие украинские части, из тех, что оказывали сопротивление. Мамчура в тот же день взяли в плен. Несколько дней его семья не знала, что с ним делают, и вообще — вернется ли обратно? Он вернулся только спустя трое суток одиночной камеры. Вышел из машины на КПП Чонгар и улыбнулся.

Юлий Мамчур:
— Задавали провокационные вопросы — на что получали не менее провокационные ответы.

Он вышел один. Бригада все еще в Крыму. Готовится к самостоятельной эвакуации. За эти три дня многое изменилось. На Чонгаре пограничники устанавливают таможню. По сути, это признание Крыма чужой территорией. Бригада Мамчура выходила поздно вечером. На своих машинах.

У обочины останавливается офицер Руслан.

— Здравствуйте! Ну, хоть кто-то остановился!
— Да нет, я просто вас узнал.
— Что там было на российской части КПП, как выпускали?
— Досматривали все. Просто выворачивали. Забирали личные дела, документы. Тяжело — очень тяжело.

Встретились, словно после года разлуки. Но никаких объятий и радости. Наряду с облегчением — все закончилось, — страх новой неизвестности. Где жить, где служить?

— Ну, все, солнце, я дома, — говорит по телефону Александр.

Александр Жилин, майор украинских ВВС:
— Когда я пересек границу, ощущение, как будто сделал глоток свежего воздуха.

Новое место дислокации — Николаев. Сверили списки и поехали. Разместили кого где. Здесь же мы снова встречаем старлея Сашу. Курит одну за другой. Жена обещала ему приехать из Крыма позже.

Александр, старший лейтенант украинских ВВС:
— Я боюсь, что-то планировать наперед, я не знаю, что будет завтра, тем более послезавтра... Ну, будем надеяться на лучшее. И жить.

Учения

Тем временем под Киевом врио президента Украины Турчинов инспектировал национальную гвардию — демонстрировал журналистам боеготовность. Турчинов уверен, что никакой сдачи Крыма врагу не было. Просто не хотели провоцировать и развязывать войну, в которой наверняка проиграли бы. В Киеве считают, Россия пыталась разыграть южноосетинский сценарий. За активное сопротивление Украине пришлось бы заплатить слишком высокую цену.

Александр Турчинов, исполняющий обязанности президента Украины:
— Вы знаете, никто их не бросал, не предавал и не кидал. К большому сожалению, есть люди, которые действительно предали Украину. Те, кто предал Украину, ну, вы знаете, у предателей всегда одна судьба.

Перед отъездом мы встретили Юлия и Ларису Мамчур в офицерской общаге. Для них все позади. Нужно устраиваться в новой жизни. Дочь Даша уехала доучиваться в Винницу.

Лариса Мамчур:
— Дашунок, я встретилась с папой — у нас все хорошо, все нормально, мы вместе.

Юлий Мамчур:
— Я знал, что она выйдет одна из крайних, потому что она была мой великий помощник. Это мой генерал.

Почему-то полковнику было очень важно дать интервью на фоне детских колясок. Он уверен, что в Бельбеке все сделал правильно.

Юлий Мамчур:
— Я не имел морального права подвергать угрозе жизни местное население. Потому что военное положение все-таки в районе не было объявлено.

В руках у полковника пакет. В нем знамя части. Лариса его вывезла, намотав на собственное тело.

Лариса Мамчур:
— Мы понимаем, что нас может предать кто угодно, но у нас есть народ. Наш любимый народ, родной народ.

Россия теперь открыто вводит танки в Крым. И отдает обратно захваченную украинскую технику. Правда, выведенную из строя. Там, в Крыму, остались семьи, осталась прежняя жизнь и люди, которые в один день повернулись против них только за то, что остались верны Украине.

Они не признаются себе в том, что после трех недель противостояния у каждого остался осадок. Своевременно не отданные приказы оставили их, по сути, на произвол судьбы и чужого государства. Для любого военного это ничуть не лучше прямого предательства.